Ничего не слышу больше. Я только восстановила свой эмоциональный фон. Настроилась на роды. А тут он возвращается. И не один.
Саш, тебе все равно.
Все равно.
Мне все равно. Просто я вспомнила немножко прошлое.
Мне, черт возьми, не все равно, что он является в мою жизнь без предупреждения. Я не готова. И готовиться я тоже не хочу. И видеть его не хочу.
– Егор, ты занят, может пообедаем где-то? – предлагает Юра. Я скрещиваю пальцы. Да-да-да. Уходите.
– Эм… Онежа? – Егор спрашивает у жены, я понимаю, что все упирается в меня. Сейчас я тут лишняя.
Пятая лишняя среди любовных парочек.
Прятаться бесполезно. Я упираюсь руками в сидение и поднимаюсь. Обхватываю свои тыковки руками. Придерживаю. Втянуть и скрыть живот уже не получится.
– Онежа, мое такси подъехало, я пойду, – выхожу из-за фикуса, улыбаюсь подруге. Чувствую взгляд на себе.
– Саш, мы же хотели... – Щекочет на шее, где родинка.
– Я вспомнила про дела, – перебиваю Онежу, она понимает без лишних комментариев. – Всего хорошего, Егор береги ее, – обнимаю его.
Разворачиваюсь. Врезаемся друг в друга взглядами. Это притягивает. Вроде и не должна, а зрение это сейчас единственная возможность общаться. Прокурор не был бы прокурором, если бы эмоционировал при виде каждого осужденного.
В глаза. На мой живот. В глаза. Не ожидал. Никто ему не сказал.
– Привет, – здоровается первым.
– Здравствуйте, – следом за ним здоровается девушка. Я перевожу взгляд на нее. Они вроде и рядом, но и не вместе. Не стал бы приводить к друзьям кого-то постороннего для его сердца. Гормоны на фоне беременности фонят.
Полгода как по щелчку пролетели. А чувства есть. Они дергаются сейчас от ненависти до ревности, на пиках фокусируясь на гневе и любви. Не знаю, чего больше.
– До свидания, мне пора, – прощаюсь с девушкой.
Домбровского игнорирую, для него я умерла.
В комнате повисает тишина. Все всё понимают. Кроме, видимо, Виктории. Она не моя проблема.
На улице душно. Конец июля. Хочется скорее домой, в душ, побыть одной.
Сажусь в такси, уточняю адрес.
Откидываю голову на подголовник и скольжу взглядом по мелькающим домам. Хочу отвлечься, но оперативная память все еще не освобождена. Там он с девушкой. В животе толкается одна малышка.
Глажу кожу с той стороны. Мне нельзя волноваться.
Я в тысяче вариантов представляла нашу возможную встречу. Но в ней, черт возьми, не было девушки. Не было красивой, молодой, стройной девушки. Естественно, он красивый и крепкий. Естественно, что нравится другим. Естественно, что никто не запрещает ему ни с кем встречаться. Но блин, я…
Я мечтала, чтобы он мучился, чтобы страдал, чтобы переживал, чтобы с ума сходил. А он нашел замену. Достойную, надо сказать.
Это мне было больно от его слов. Меня убивал приговором на заседании, когда отправлял папу за решетку. Ему это привычно.
Стоп.
Я начала новую главу. Он теперь в моей истории антигерой. Пусть пишет свою. О подвигах и заслугах.
Достаю воду, делаю жадно несколько глотков. Я прикрываю глаза, приказываю организму держаться. Я должна не в прошлом ковыряться, а жить настоящим. У меня будут дети. Ради них все. Они мой смысл. Я их люблю. Не представляю уже себя без них.
– Саша, ой. – Замолкает мой врач.
– Что такое?
– Подожди, я распечатаю тебе.
Врач пускает на печать снимок и передает мне.
– Смотри, вот этот пузырек – это плод.
– Вижу, а этот пузырек тогда что?
– А это… второй плод, Саш.
– То есть второй?
– Считай пузырьки.
– Три, – спокойно отвечаю. На нее смотрю. – Нет. – Машу головой.
Она поджимает губы.
– Серьезно? У меня три?
– Да, Саш, тройня. – Трое прокурят? Я не верю. Еще раз пересчитываю. – Оставь себе на память снимок.
– Девочки или мальчики?
– Еще очень маленький срок, чтобы это определить. Но с ними все в порядке, без патологий. Саша, надо знать группу крови отца. Возможен резус-конфликт. А за тобой теперь надо смотреть втройне пристальней.
– Я не знаю его группу крови. Он уехал, мы не общаемся.
– Кто-то же должен знать? Друзья, родители?
Спросить у друзей, так все сразу поймут от кого.
Человека, посадившего в тюрьму моего отца, я никогда не прощу и к своим детям не подпущу. Пусть ему рожают другие.