Что я имею в виду, когда говорю о влиянии?.. Прежде всего это творчество отличает большая глубина темы. Не просто поэтическое самовыражение, когда поэт собственную лирику пишет и, может быть, это всё талантливо. Но, понимаете, в этой поэзии есть большая тема, которая стоит как бы над поэтическим самовыражением. Тема этих поэтов — тема Родины. Это не описание, не только описание природы или современной жизни. Нет. Это ощущение и осмысление Родины в её большом, крупном значении. Осмысление и ощущение Родины как некоего великого целого — то есть её истории, её духовной жизни, огромных перемен, которые она претерпела на протяжении своей истории. И это мне кажется важным именно для наших дней. Мы переживаем такое время, когда очень важно ощущать себя частью этого целого, частью своей Родины, чувствовать своё родство с поколениями людей, живших когда-то, чувствовать себя их детьми. Чувствуя свою связь с прошлым, тогда только и можно правильно думать о будущем.
Мне кажется, что этим поэтам свойственно также чувство духовной самостоятельности русской литературы и русской культуры вообще, её незамкнутости, её всемирности, обращённости ко всему человечеству.
Среди этих поэтов совершенно своеобразное место принадлежит Станиславу Куняеву. Я говорил много об общей тенденции, о целой волне в нашей поэзии. Но я бы хотел сказать, что в Станиславе Куняеве замечательно. Стихи Куняева отличает страстность чувства и страстность мысли. Его поэзия нагружена большим смыслом, большими идеями, не поверхностными, а лежащими на глубине духовной жизни. Поэзии Куняева свойственно кровное ощущение Родины, Родины не в отдельных её приметах и деталях, а именно как целого — со всей её историей, со всеми её громадными приметами и потрясениями, со всеми её радостями и печалями. И это мне необыкновенно близко. Это мне кажется чрезвычайно ценным именно сейчас, в наше бурное, сложное время. Всё это есть в ярких, глубоко трогательных и сильных стихах Станислава Куняева. Я позволяю себе говорить сегодня о поэзии только потому, что я люблю эту поэзию.
В сегодняшней композиции совершенно неслучайно поэзия Станислава Куняева связана с музыкой Петра Ильича Чайковского и Сергея Васильевича Рахманинова. Их связывает колоссальное ощущение, кровное ощущение Родины. Вот что общее в них. Я не берусь, когда я говорю о современной поэзии, я меньше всего склонен вообще давать какие-либо оценки поэтам, о которых я говорил. Время даст оценку современному искусству. Я хочу сказать, что связывает замечательного современного, высоко, с моей точки зрения, даровитого поэта Станислава Куняева — общность чувства, общность идеи творческой — с именами великих музыкантов прошлого. Поэтому мне кажется такое соединение необыкновенно убедительным. И оказывается, что это соединение необыкновенно действенно. Эта музыка как-то развивает и дополняет эту поэзию. Если Куняев пламенным, обжигающим словом мысль даёт, то музыка Рахманинова и Чайковского даёт нам такое же пламенное и обжигающее чувство, чувство Родины.
Стихи Станислава Куняева прочтёт замечательный наш артист Юрий Васильевич Яковлев. Я думаю, что нет никакой необходимости мне его представлять.
III
Антон Висков
«Любовь Святая»
(Свиридов, Юрлов и «юрловцы»)
…Это было одним из тех событий жизни, которые навсегда остаются в памяти. Стояли прощальные деньки «золотой» осени. Я с сознанием собственного достоинства шествовал на репетицию своей вещи в знаменитую Государственную хоровую капеллу России имени Александра Александровича Юрлова. Храм Покрова в Рубцове, многие годы служивший репетиционным помещением капеллы, утопающий в густой листве столетних деревьев, представлялся дивным островом исконно русской культуры посреди грохота и бедлама окружающих улиц. Когда я входил в ворота церковной ограды, я вдруг подумал, что точно так же на репетиции собственных произведений ходил здесь когда-то Георгий Васильевич, в своих бессменных тёмных очках, погружённый в глубокие раздумья, направляя взгляд себе под ноги; он, так же, как и я, подняв глаза, видел эти одухотворённые, словно живые, стены древнего храма, его устремлённые в бесконечную лазурь купола, стройные ряды кокошников, так же, как и я, с волнением и радостью предвкушал встречу с артистами прославленного хора. Внутри, под низкими, нависшими сводами, выложенными из гигантских кирпичей, спаянных в почти скульптурные формы и лежащих на чудовищных размеров дубовых балках, всегда витал тонкий, почти непередаваемый дух старины: так обычно пахнет в деревенских крестьянских домах. Здесь создавалось величественное полотно великой русской хоровой культуры, ткались невидимые нити, связывающие нас со всеми предшествующими её эпохами: с Рахманиновым и с «синодалами», и дальше в глубь веков, в средневековье, в Византию. Неужели и я, робко вступавший под эти сени, стану достойным причастником великих тайн? Тут все было напоено Божественными свиридовскими созвучиями, кажется, будто стены вобрали и хранят в себе вибрации звуковых волн от его музыки. Именно здесь, под этими сводами, впервые обрели звуковую материальность все самые великие его хоровые произведения. Вступаю под священные своды. Гулко разносится где-то знаменитая «Аллилуйя» из «Песнопений и молитв»: даже в антракте кто-то из солистов-басов не может удержаться и то и дело принимается петь эту удивительную, вселенского дыхания мелодию.