Если кто-то захочет больше узнать о самом Михаиле Чванове, лучше всего прочесть его автобиографическую повесть «Крест мой?!». Больше всего в ней, конечно, о том, как писатель восстанавливал в Башкирии мемориал Аксаковых — музей-усадьбу, Никольскую церковь, возвращал жителям аксаковских мест их драгоценную святыню. Здесь же прочтёте много вдохновенных слов о любви к трём народам, населяющим башкирскую землю, — к башкирам, татарам и русским. «Во второй раз вернувшись с Балкан, из раздираемой братоубийственной войной Югославии, я поехал на родину, к дорогим своим башкирам и татарам, и на всякий случай попросил место, где хотел бы лечь, если умру не вдали от Родины, где хотел бы лечь, чтобы оттуда мне хорошо были видны и башкирское село Каратавлы, и Татарский Малояз, и родная моя Михайловка».
Вообще же, повесть являет собой многослойное, глубоко философское, историческое и этнографическое сочинение, в котором автор сводит воедино все основные вехи собственного мировоззрения. И каждый мыслящий, чувствующий, переживающий русский человек найдёт в этом произведении либо ответы на свои вопросы, либо темы для жаркого спора.
Особенно важными представляются мне чёткие высказывания Чванова по русскому национальному вопросу. Их много, и всё же процитирую некоторые: «Святое дело — национальное возрождение народа. Но оно — как пьяное вино. Давайте не будем забывать, что самые величайшие народные бедствия были результатом стремления оскорблённых народов к национальному возрождению, когда во главе движения встают психически ненормальные люди, будь то ефрейтор, в одном случае, будь то уволенный из стратегической авиации с диагнозом „вялотекущая шизофрения“ генерал». «Меня, как русского, коробят истеричные статьи, доказывающие, что мы, русские, — великая нация. Ну, во-первых, это свойство малых или неполноценных народов — постоянно вопить о своём величии, ничего не делая для него, а во-вторых, кем нам выдана эта индульгенция на величие? И если выдана — то что, до скончания века?» Тем самым Чванов доказывает: ищите величие там, где оно есть. Потому что в этой же повести он очень много размышляет и о лучших явлениях отечественной истории, и о безобразных, особенно последних времён.
Итогом многолетнего и кропотливого труда Чванова как историка и изыскателя стал его роман-поиск «Загадка штурмана Альбанова», посвящённый судьбам русских полярных экспедиций начала ХХ века и, главным образом, трагической судьбе экспедиции лейтенанта Брусилова на пароходе «Святая Анна», единственным оставшимся в живых с которого оказался штурман Альбанов.
В свои шестьдесят лет Михаил Андреевич находится в расцвете творческих сил, и верится, что в ближайшие годы из-под его пера выйдут ещё более замечательные и значительные произведения. Будут гореть и будут греть его печи. Хочется верить, что в России вновь появится вдумчивый, сопереживающий читатель, который прочтёт и по достоинству оценит книги Чванова. «Но что бы со мной ни было, с осени 1995 года в Димитриевскую поминальную субботу снова звонят колокола на стыке Европы и Азии в Димитриевском храме на юге Башкирии, в селе с символическим названием Надеждино, а с весны 1996 года на Николу Вешнего снова заговорили колокола, разнося скорбно-радостную весть далеко за Каму, на колокольне Свято-Никольского храма на севере Башкирии в уже не мёртвом селе Николо-Берёзовка. Где бы я ни был — на этом, том ли свете, — из любой дали я буду слышать, отличая от тысяч других, их голоса».
Татьяна Окулова-Микешина
Герои — и битвы за них
В моих журнальных заметках, опубликованных в «Нашем современнике» (1995, № 2) в связи со столетней годовщиной со дня смерти Н. С. Лескова, говорилось о необходимости бережного отношения к его литературному наследию, а также о попытках дегероизации и фальсификации образов лесковских героев. Это вызвало неудовольствие в либеральной печати. История эта весьма поучительная. В ней, как в капле воды, отражается наболевшая проблема смещения традиционной системы ценностей, обнаруживаются исторические корни этого смещения, пути и перспективы выхода из «тупиков нигилизма». Сегодня кажется весьма своевременным продолжить эту тему и поговорить о своего рода «системе воспитания», запечатленной в творчестве Лескова, 110 лет со дня смерти которого исполняется в 2005 году.