Сергей Небольсин
Крылатый конёк*
Ершов Петр Павлович (1815, деревня Безрукова — 1869, г. Тобольск): рус. писатель (лирика, драмы, поэмы, рассказы, эпиграммы). Видный культурный деятель Сибири. С 1831 студент Петерб. ун-та, с 1836 учитель, позже дир. гимназии в Тобольске. Главное произв. — сатирич. сказка в стихах «Конёк-горбунок» (1834, полн. изд. 1856). Создана в традициях демократич. сатиры средневековья и Возрождения, отличается фольклорной яркостью языка, содержит острую критику царизма и чиновничества. Получила одобрение П. Плетнёва и Пушкина.
О Ершове. Я слышала от старых русских здесь, что он автор сказки про маленького горбатого коня.
Он был father-in-law (тесть или зять?) вашего химика Менделеева. Это сказал аспирант, который изучает историю химии. Старые русские здесь помнят сказку с довольной улыбкой. Между прочим. Молодой эмигрант-венгр в Торонто (это Канада) сказал, что на их языке есть хороший перевод. Но в этом переводе название Маленький огонь-конь. Сама я по-английски не читала. Мы имеем Винни Пуух и Майти Маус.
В н у к (лет шести): — Бабуся, а самолет как большой Конёк-горбунок?
Б а б у ш к а (чуть подумав): — Надо ему только у Горбунка подучиться…
В н у к: — И чтобы в космос! Или чтоб не падать?
Прочитать «Конька-горбунка» ребенком у нас доводится едва ли не каждому. Правда, иному здесь пришлось и остановиться: разве только ту же сказку прочтут ещё всем своим малым детям, а потом и внукам. (Обычно титул книжки уведомляет: она «для старшего дошкольного возраста».) Однако соприкоснуться с ершовскими творениями судьба может счастливо сподобить взрослого и по-другому.
Что означает, например, войти в дела нового издания Ершова? Это уже что-то совсем особое. Объехать снова ершовские места, Западную Сибирь в первую очередь; заглянуть и дальше, в Восточную (каждая по-своему родная). Увидеть, говоря не вполне по-ученому, закопёрщиков-зачинателей и мастеров-исполнителей необычного предприятия. А как многого стоит пересмотреть рисунки к «Горбунку», перелистать его зарубежные издания. Вглядеться в архивные рукописи со старинными почерками Ершова и его современников. Вспомнить или представить себе Петербург прошлых веков (к судьбе Ершова он касательство имел); с кем-то завязать переписку. Многие и многие дорожат памятью о Ершове — многие и люди, и места.
Больше всего дорожат, конечно, самою памятью своего детства. Но заметим: ведь памятью детства дорожат, очевидно, и «радиомалыши» — те, кто воспитаны на Чебурашке, на Винни-Пухе. Такое детство для них тоже своё. Под Чебурашку с Винни-Пухом они могут ведь к тому же подновить и что-то совсем коренное. Немного химии, слегка синтетики — и вот уже, скажем, создан любезный миллионам и миллионам «олимпийский ласковый Миша». Разница серьезная — или вы думаете, её нету?
Чистота и неповрежденность той оптики, которая призвана высокоточно обеспечивать человеку уже в малолетстве самый исходный взгляд на родной мир — вопрос великий. И все же ершовский вопрос ещё крупнее. Это вопрос о том взгляде на мир, который должен быть зорок и чист в любом возрасте. Этот взгляд не поздно принять или выправить и в зрелости — и что бы там ни говорили, но он должен быть и оставаться тем же самым для всех и в любую эпоху.
Там русский дух… Там Русью пахнет!
Каждая нянина сказка есть чудо-прелесть, каждая есть поэма; вот что обеспечивает человеку полноценную образованность. Такое было впечатление у Пушкина в Михайловском в 1824–1825 году. Тогда он вновь после бабушкиных («мамушкиных») очарований в младенчестве, но теперь уже совсем не по-детски и сильнее испытал покоряющую власть народного и его бесподобную красоту.