— Аксиос, аксиос, аксиос!
«Иностранное ругательство», — решил дядя Паша и подпел по-русски:
— Накося, накося, выкуси!
На него возмущенно посмотрели, и он, посмеиваясь, пошел из храма, а с клироса неслось вдогонку:
— Достоин! Достоин!
— Достоин… — повторил дядя Паша и тревожно подумал: «Откуда же я его знаю?..».
Подумав так, человек раздвоился и в упор посмотрел на свое щетинистое лицо со скошенным к носу глазом. «Этот глаз надо запомнить», — понял Слегин.
«Глаз!» — мысленно воскликнул Павел, проснувшись.
Он посмотрел на часы, поспешно оделся и отправился в пальмовую молельню. Там он прочитал утренние молитвы и молитвы перед причащением, а канонов читать не стал, не надеясь на свою память. До прихода отца Димитрия он успел вернуться. На этот раз священник пришел в широкорукавной рясе и скуфейке, с епитрахилью, крестом и дароносицей на груди, и ошеломленный Михаил Колобов понял, почему вчерашний посетитель Слегина, не являясь братом по плоти, может быть братом по вере и духовным отцом.
После причащения Павел спросил:
— Отец Димитрий, а вас… тебя, то есть — никак не привыкну… Тебя, случаем, не в праздник Крещения рукополагали? Не в соборе?
— Да, — удивленно ответил батюшка. — Завтра ровно четыре года будет.
— Я, оказывается, видел… тебя тогда. У тебя довольно испуганное лицо было.
— Как это ты запомнил, интересно?
— Во сне сегодня увидел.
— Надо же… А там, когда диакон тебя водит то вокруг престола, то архиерею руку целовать, вообще ничего не соображаешь. Испуганное лицо… — Священник рассмеялся и продолжил: — Да, четыре года. А сегодня вечером я буду воду в проруби святить, многие моржевать придут. Вообще-то от крещенской воды еще никто не заболел; может, и я искупнусь… Да, праздник великий! Ну, Павел, поздравляю тебя с принятием святых Христовых Таин, с наступающим праздником тоже поздравляю. А я пойду. Выздоравливай.
Павел поднялся с постели и взял благословение, после чего они с отцом Димитрием троекратно расцеловались.
— В следующий четверг приду причащать; может, и среди недели забегу. Ну, до встречи! — попрощался батюшка.
— До встречи! — ответил Слегин.
— До свидания! — дружно сказали остальные больные.
— До свидания! — ответил священник, улыбнулся и вышел.
Через минуту в палату влетела миловидная сестричка по имени Света, та самая, которую очень хвалил Женя Гаврилов, — впрочем, Павел лежал уже одиннадцатый день и имел не один случай убедиться в правоте Жени. Влетев в палату, Света на мгновение застыла, как девочка, играющая в прятки и достигшая наконец убежища; вся ее ладная фигурка и в особенности курносое личико были пропитаны напряженной растерянностью.
— Доброе утро, — сказала она, очнувшись. — Я вам градусники принесла. Сейчас шла сюда, а мне навстречу — поп! Настоящий! В рясе, с крестом! У меня аж мурашки по коже: я из-за угла — и он из-за угла…
— Это отец Димитрий, он к Павлу приходил, — готовно сообщил Колобов.
— Да?.. — Девушка заинтересованно посмотрела на Павла. — А вам, Слегин, с сегодняшнего дня дышать назначили. До поста дойти сможете?
— Смогу. А в каком смысле дышать?
— Пойдемте, — сказала Света с лакомой улыбкой. — Я вам всё объясню.
— Когда моя дочка так улыбается, я ее убить готов, — проговорил Михаил после исчезновения медсестры и больного.
— Она дочка тебе? — уточнил Иванов.
— Нет, конечно. Просто улыбка одинаковая.
А тем временем Слегин и белохалатная Светлана медленно шли по коридору, и Павел, слегка задыхаясь, спрашивал:
— Простите, сестра… но разве вы раньше… не видели здесь… священников?
— Я здесь недавно работаю, — ответила та, подавляя ножную прыть. — Уже скоро…
Скоро они и впрямь подошли к медпосту — трехстенному закутку с деревянным ограждением, «похожим на стойку бара», — подумал бы кто-то. «Высотой как поручень возле троллейбусного окна», — отметил Павел. Часть ограждения была отделена и посажена на петли; ее-то Света и толкнула, пригласив больного войти. Сразу за ограждением располагался стол с телефоном, вдоль боковых стен стояли шкаф с медикаментами и диван, возле пухлого диванного валика притулился рахитичный столик на колесиках, увенчанный замысловатым аппаратом.
— Присаживайтесь вот сюда, ближе к краю, — предложила медсестра, легко обезглавливая ампулы, вытягивая из них лекарство и впрыскивая его в какой-то полупрозрачный пластмассовый стаканчик. — Сейчас будем дышать, — пояснила она, присоединяя стаканчик к шлангу аппарата и закрывая сверху клювообразной насадкой. — Вот вам пока градусник. Дышать будете десять минут, заодно и температуру смеряете. — Она щелкнула переключателем, аппарат заурчал, а жидкость внутри стаканчика забурлила. — Мундштук берете в рот, вдыхаете только ртом. Когда вдыхаете, нажимаете вот на эту кнопку, выдыхаете через нос. Понятно?