Решил, что к Алексу заходить не буду. Сразу к барыге и на хату, варить. Варить… Как мило звучит это слово! Как оно ласкает слух! Скоро, очень скоро я окунусь с головой в родное и прилипающее навек дерьмо притонов.
Желание уколоться бывает чудовищно нестерпимым, даже когда все обезболено и муки позади. Ностальгия по укусам серебряных ос в такие отчаянные минуты приобретает угрожающий характер.
Иногда за определенную плату мне помогала добрая женщина — частно и нелегально практикующая сердобольная медсестра из поликлиники. Некоторое отсутствие профессиональных знаний щедро компенсировалось опытом ее всепрощающей души, обитавшей в бесформенных телесах шестидесятого размера. На сей раз ее наивная добродетель, вкупе с необъяснимой леностью, пришлись весьма кстати.
Я сотворил лицо мученика и слезно попросил оставить мне на ночь пару ампул реланиума, чтобы спать. Она сжалилась и оставила… упаковку. Пять штук. Сказав при этом, чтобы я, если уж ни в какую не смогу заснуть, сделал себе инъекцию в… попочку. Да-да, она именно так и обозвала мой тощий неказистый зад. Для меня это был шок. Сладкий шок.
Она еще разговаривала в коридоре с моей мамой, как я в трусах восседал на кушетке с огромным шприцем, вместившим содержимое всех оставленных ампул, и судорожно искал вену…
Ну, вот и нужная дверь. Ломлюсь, как обезумевший от страха беглец, во что бы то ни стало стремящийся уйти от погони. От моих неистовых ударов вскочит и остывший трупак.
Наконец-то заскрипели замочки и засовы. Какая дивная и ностальгически знакомая мелодия из металлических звуков! Я по ней соскучился. Да что там, истосковался!
Дверь приоткрывается на цепочке — обшарпанная, грязная дверь барака. В узкий разрез между косяком и дверной пластиной вижу искаженное лицо барыги Валеры. Из хаты бьет в нос запах уксуса, представляющийся дивным ароматом экзотических культур.
Со своей стороны, видя знакомое лицо, барыга Валера снимает цепочку и открывает дверь своей полусгнившей хибары.
Пока он открывает, я приговариваю-причитаю:
— Быстрей, быстрей, чума болотная. Кумарю, как сволочь последняя.
— Заходи, — скрипит Валера, чуточку посторонясь и пропуская меня внутрь убогого жилища.
— Валер, надо пяток «чеков», пару кубов «кислого» и лист димедрола. — Руки нетерпеливо взбрыкиваются по сторонам.
— Демида нет. — Валера тупит взгляд в пол и выдает себя с потрохами.
— Бля, найди для меня. Болею жутко. Бегать и искать где-то сил просто нет. — Я знаю, что все есть, и я дожму.
— Ну, ладно, дам из своего. Но только четыре таблетки. Как раз на варку.
— Слышь, Валера, я у тебя сварю? — И, не дожидаясь ответа, разуваюсь и прохожу на кухню. — Я быстро. Напрямую.
— Только махом. Я скоро ухожу, — настолько стандартная отмазка, что ее можно и не слышать.
Нервы натянуты до предела ожиданием сладостного момента инъекции. Варю быстро, «напрямую». Совсем не потому, что эта барыжная рожа куда-то там уходит. Просто невтерпеж. А Валера будет ждать столько, сколько нужно. Раз уж впустил.
Буквально через десять минут раствор готов. Выбираю зелье из закопченной кружки в шприц через толстую иголку с намотанной на нее ватой-метелкой. Грязи остается немерено, целое болото. Когда варишь «напрямую», всегда так. Ну да ладно. Все уже без пяти минут позади. Через пять минут все будет в полном порядке. За исключением одного момента.
Возникает сладостно-мазохистская крамольная мыслишка: «А если бы пришлось рубить не один палец, а два, укололся бы?» И сам себе отвечаю: «Вероятно». Хотя в глубине души нисколько не сомневаюсь, что да. Сейчас ни одна сила во всей Вселенной, кроме какой-нибудь глобальной катастрофы, не оттащит меня от пузырька с раствором.
Отбиваю раствор на толченом димедроле. Выбираю снова, теперь для того, чтобы уколоться.
В пузырьке-«самоваре» оставляю приблизительно половину общего объема опиумсодержащей «бронзы». Самая первая доза уйдет на «болезнь», а второй я уколюсь чисто для кайфа. Вполне разумно.
Выбрал. Прошу Валеру меня уколоть. В шею. На руках и ногах, как и на всей поверхности, тела, вен совсем нет — «пожег». В пах боюсь. Значит, в шею, в сонную артерию. Валере можно доверять исполнение подобных вещей: профессионал и знает цену хорошим кровеносным путям. Ложусь в комнате на кушетку, запрокидываю голову и задерживаю дыхание…