В мой «шланг» Валерка попадает легко, с первой попытки. Тихонечко, как-то даже ласково, давит на поршень шприца и гонит раствор.
Все, прогнал. Резко сажусь, чтобы не случилось кровоизлияния в мозг. Прикуриваю сигаретину и жду долгую секунду.
И вот оно, долгожданное божественное тепло, мягкими и нежными волнами разливающееся по моему телу. Димедрольный удар по прокуренным легким вызывает легкий кашель. Следует удар по печени и зубам: опиум первым делом бьет по больным местам.
Теперь все в порядке, оживаю прямо на глазах.
Пока отлавливаюсь и курю «на приход», услужливый Валера промывает кипяченой водой мою «машину» и кладет на газету, рядом с еще не выбранным из пузырька раствором.
Наступает столь желанная эйфория. Появляется неодолимое желание поговорить, развязывается язык, и рассказываю про заключенное пари.
Валерка мне сочувствует.
— Да, брат, наркомания это такая штука, неизлечимая.
Сижу и думаю: «Какой я тебе, падла, брат. Нет у меня таких родственников. И не надо».
Хотя не плохо было бы. Раскумаривался бы на халяву. Вслух же отвечаю:
— Придется рубить. Никуда не деться. — Без жалости смотрю на растопыренные пальцы и пытаюсь пошутить: — С этого момента фаланга моего левого мизинца принадлежит не мне.
Пока поднимаю смывки из кружки, в голову вкрадывается мысль о том, что отчленить уже не принадлежащую мне плоть надо именно сейчас. Не устраивать шоу, а подарить его Алексу отрубленным, в тряпочке.
Колюсь термоядерными смывками. Вернее, колет меня Валера. Спасибо, дорогой, за теплое отношение и прием. Страдание любит соучастие. Истина. Вечная.
Накрыло впечатляюще, прямо-таки оглушило. И придало решимости к действию. Ох уж этот опиумный дурман!
Курю. Морально я готов сотворить членовредительство. Тем более, что обезболивающий раствор — ударная доза — у меня в наличии.
Спрашиваю у Валеры:
— Нож острый есть?
— Есть, а что? — Барыга нехотя встает с обшарпанного табурета, предчувствуя дальнейшее.
— Давай сюда. Пришла пора избавляться от чужой собственности.
По выражению лица Валеры вижу, что участвовать в экзекуции он явно побаивается. Но любопытство берет верх. Дает нож. Проверяю — действительно острый. Какой же ты хозяйственный, Валерик!
Раствор «на потом» готов. Беру носовой платок и протягиваю Валере, чтобы перевязал, как только все случится. Ниткой заматываю основание мизинчика — заранее замедляю кровоток. Прокаливаю нож на комфорке и ставлю острым лезвием перпендикулярно на пальчик.
Говорю Валере:
— Подержи так. Я сверху кулаком ударю, и все дела. Но не дай Бог, сучка, у тебя рука дрогнет…
— Не дрогнет.
— Смотри, не подведи.
Валера держит. Я чувствую, что крепко. Замахиваюсь и… торможу в самом конце траектории движения кулака. Сам побаиваюсь, несмотря на затуманенный мозг. Все ж первый раз отъявленным членовредительством занимаюсь. Опыта еще нет.
Замахиваюсь снова и с мощным придыханием бью ребром кулака по тупой стороне лезвия ножа. Хлоп.
Все. Я беспалый. Слева.
Боли нет. Крови мало. Смотрю на срез — розовое колечко мяса с бело-голубой вставкой хрящичка посередине. Фаланга с ногтем неестественно лежит на газете. Вытаращился на нее, как зачарованный странник на невиданную доселе благодать. Нет ни сожаления, ни грусти. Оцепенение.
Валера уже перевязывает. Что он там перевязывает, не вижу и не смотрю. Только чувствую накатывающую боль. Боль терпимая и чуть дерганая. Нет, наверное, боль, как и должна быть. Это я в шоке и опиуме.
Наконец-то перевязан и спасен от потери крови. Беру аккуратненько, двумя пальчиками правой руки, отторгнутую плоть — кусочек мизинца, и кладу его на лист бумаги, данный услужливым Валерой. Заворачиваю. Презент приятелю Алексу с кровью на упаковке.
Наступает легкий невроз. Иду колоться в комнату. Валерка гонит медленно, но верно. Помню только, как принимаю вертикальное положение, закуриваю…
«Завис» я самозабвенно и надолго. Сказались бессонные ночи. Валерка не тревожит.
Очнулся сам. Надо ехать в травмпункт, зашить обрубок. Медленно поднимаюсь, обуваюсь, закуриваю и прощаюсь.
— Ну, ладно, давай. Спасибо за гостеприимство, — собираюсь выходить и целой рукой снимаю цепочку.
— Давай. Да, на вот, — протягивает мне три «чeкa» — боль снимать.
Сердечно благодарю барыгу и ухожу.
Ловлю «тачку» и еду, постоянно выпадая из действительности, в травмпункт. За помощью.