— Проведя тщательное расследование, я пришел к выводу, что Ангус Кёмбре умышленно застрелил Хьюга Рестона.
— Это ложь! — крикнула Дженет.
— Вероятно также… у Кёмбре был сообщник, которому он успел передать револьвер, — невозмутимо продолжал полицейский.
— Но у Ангуса не было ни малейших причин убивать моего дядю!
— Ошибаетесь, причина тут самая серьезная.
— Какая же, хотела бы я знать?
— Желание устранить человека, мешавшего его счастью с любимой женщиной.
— Какая чушь! Против нашей женитьбы возражал не дядя Хьюг, а папа!
Дугал откашлялся.
— Прошу прощения, мисс, но я не вас имел в виду…
— Не меня? Но кого же тогда?
— Миссис Рестон, любовницу Ангуса Кёмбре. Я сам наблюдал их свидание неподалеку ст Торнхилла, и тут все ясно, как Божий день. А за вами молодой человек ухаживал, видимо, лишь для того, чтобы возбудить ревность миссис Рестон.
— Но… но мы собирались бежать вместе…
— Не беспокойтесь, Кёмбре сумел бы все так подгадать, чтобы вас вовремя настигли. Простите, мисс, но увезти отсюда он хотел не вас, а миссис Рестон, вот только…
— Только — что?
— …у Ангуса Кёмбре нет ни гроша, а миссис Рестон полностью зависела от мужа. Поэтому ради счастливой и обеспеченной жизни в чужих краях им пришлось совершить убийство.
— Я вам не верю! Все это — просто мерзость! Ангус любит меня! Уж я-то наверняка знаю!
И девушка, ни с кем не попрощавшись, убежала. Из гостиной Дугал, Флора и Кит слышали, как она промчалась по лестнице, захлопнула за собой дверь и, судя по стону пружин, бросилась на кровать.
— Всю ночь проплачет, — вздохнула миссис Лидберн.
Ее муж покачал головой.
— Тут уж мы бессильны, мой бедный друг. До сих пор Дженет оставалась большим ребенком… а это потрясение сразу сделает ее взрослой.
— Вы обо всем знали, Кит?
— Да, Флора.
— Поэтому вы так восставали против замужества Дженет?
— Разве причина недостаточно веская?
— Да, вы правы.
— А почему вы так уверены, что моего шурина убил Ангус Кёмбре, инспектор?
— Насколько я помню, первым об этом заговорили именно вы.
— Да, конечно, но мне доказали, что мои подозрения беспочвенны…
— Просто наш молодой человек гораздо хитрее тех, кому надлежало установить его виновность. По-моему, в первую очередь он постарался внушить окружающим, что безумно любит вашу дочь и, следовательно, никак не может думать о другой женщине. Внезапно (ведь никто не предполагал, что вместо вас выяснять отношения пойдет Рестон!) Кёмбре подвернулся случай убить человека, чья смерть освободила бы его любовницу и обогатила их обоих. И парень поспешил им воспользоваться.
— А как же револьвер, который лежал у него в кармане?
— Выходя из гаража, Кёмбре, как пить дать, прихватил другой. А потом кто-то подменил оружие… Вероятно, этот человек следил за ним от самого дома — то ли желая отговорить от похищения Дженет, то ли, чтобы прикрыть беглецов с тылу… Этот доброхот и успел вовремя помочь Кёмбре.
— А… у вас есть какие-нибудь предположения…
— Послушайте, мистер Лидберн, кто покровительствует Кёмбре с тех пор, как тот приехал в Каллендер?
— О! Ивен Стоу?
— Вы сами его назвали, мистер Лидберн.
Мак-Хантли попрощался и пошел к себе в гостиницу, по дороге встретил Иможен — та как раз возвращалась домой из «Гордого Горца».
— А-а-а, мисс Мак-Картри, какая приятная встреча!
— Вот уж никогда бы не подумала, что она может вас обрадовать, инспектор.
— …еще приятнее — доказать вам, что вы напрасно мнили себя блестящим детективом.
— А по-моему, это вы считаете себя лучшим следователем, какой только появлялся в Департаменте уголовных расследований со времен его основания. Разве не так?
— Прошу вас, мисс, сейчас не время для шуток! Вы по-прежнему уверены, что в убийстве Хьюга Рестона виновен Лидберн?
— Более, чем когда бы то ни было!
— Так вот, вы заблуждаетесь!
— Ну да?
— Девяносто девять шансов из ста — за то, что это преступление совершил Ангус Кёмбре.
— Не может быть! Итак, если я правильно поняла, вы снова вернулись к исходной точке?
— Да, но с той небольшой разницей, что Ангус Кёмбре застрелил Рестона не по ошибке, а совершенно сознательно.
— Почему?
— Потому что у него роман с женой аптекаря. А значит, парнем двигало естественное желание устранить препятствие, стоявшее на пути к счастью и… богатству.
И Мак-Хантли подробно изложил ту же версию убийства, что и в доме Лидбернов. Иможен долго мерила его недоверчивым взглядом.
— У вас богатое воображение, инспектор, — наконец заметила она.
— Богатое или нет, а я немедленно арестую мистера Кёмбре. Что до миссис Рестон, то ей придется весьма убедительно доказывать свою непричастность к этому делу, потому как над этой дамой тяготеет серьезное обвинение в сообщничестве!
— И, таким образом, вроде бы способный молодой человек собирается сделать ужасающую глупость, которая наверняка испортит ему карьеру! А все потому, что, ведя расследование среди незнакомых вам людей, вы не желаете слушать тех, кто, в отличие от вас, понимает толк в здешних делах. Мой бедный инспектор, вы так же плохо знаете психологию горцев, как историю Шотландии! Прошу прощения за прямоту, но, боюсь, в программе полицейской школы Глазго есть очень большие пробелы…
— Значит, по-вашему, коль скоро человек родился в самом сердце Горной страны, он не способен на подлость?
— Наконец-то слышу от вас разумные слова!
— Мисс Мак-Картри, я терпеть не могу, когда надо мной издеваются! Не для того я так упорно учился и достиг нынешнего положения, чтобы разыгрывать из себя клоуна на потеху какой-то горянке, свихнутой на почве самого неприличного национализма!
— Именно так и рассуждают люди, готовые не без выгоды продаться врагу.
— Я не позволю вам…
— Поступайте, как хотите, инспектор, — в конце концов, это ляжет на вашу совесть (если, конечно, она у вас есть), но не пытайтесь чернить тех, в чьих сердцах еще жива надежда на освобождение родины!
— Клянусь дьяволом и всем его отродьем, не понимаю, при чем тут Ангус Кёмбре?
— А при том, что, обливая грязью Ангуса, который, между нами говоря, стоит тысячи таких, как вы, вы плюете в душу всем истинным шотландцам!
— Значит, вы полагаете, что, заведя роман с богатой женщиной, которая к тому же на шестнадцать лет старше его, Кёмбре продемонстрировал редкостную душевную чистоту? Позвольте заметить вам, мисс Мак-Картри, что за пределами Каллендера подобных типов называют очень нехорошим словом!
— Мне жаль вас, инспектор. Спокойной ночи.
Дугал в крайнем раздражении схватил мисс Мак-Картри за руку.
— Да повторяю же вам: я своими собственными глазами видел, как миссис Рестон его обнимала и целовала!
— Ну и что? Что это доказывает? У вас, право, совершенно извращенный склад ума, мистер Мак-Хантли, и я не хочу больше оставаться в вашем обществе — мне слишком дорого мое доброе имя!
Иможен вырвала руку и быстро пошла прочь, оставив инспектора в глубочайшей растерянности, однако, прежде чем совсем скрыться из глаз, она обернулась и крикнула:
— Невероятно, мистер Мак-Хантли! Должно быть, ваша матушка согрешила с англичанином!
Всю ночь Дугал Мак-Хантли проворочался с боку на бок — его мучили кошмары, точнее, жуткий, бесконечный сон о том, как мисс Мак-Картри, облеченная неизвестно откуда взявшейся властью, принимает выпускные экзамены у будущих детективов, и весь зал умирает со смеху над тщеславным Дугалом Мак-Хантли, нагло вообразившим, будто он хоть что-то знает!
Полицейский проснулся в холодном поту, и от этого его враждебность к Иможен стократ возросла. Дугал поклялся себе не уезжать из Каллендера, пока не отыщет случая публично ее унизить. Бедняга еще не вышел из того возраста, когда раны и даже царапины, нанесенные самолюбию, причиняют ужасные муки. Да как она посмела заявить, будто то, что инспектор видел Фиону Рестон в обнимку с Ангусом Кёмбре, ровно ничего не значит? Нет, тут одно из двух: либо мисс Мак-Картри непроходимо глупа, либо просто измывалась над собеседником!