Михаил КОРШУНОВ
НАША КОМПАНИЯ
Рассказы
РАССКАЗЫ О ТВОИХ РОВЕСНИКАХ
СТЕПНОЕ ЛЕТО
Все получилось неожиданно. С Украины в Москву приехала тетя Луша. Она была не просто тетей Лушей, а членом правления колхоза в селе Криницы и приехала в Москву по служебным делам.
Тетя Луша умела делать любую мужскую работу, как она говорила — майструвать. Умела и косить, и строгать, и пилить, и хату могла покрыть соломой, и прохудившееся ведро заклепать.
И вот однажды, когда тетя Луша управилась уже со всеми своими командировочными делами, она объявила маме и папе:
— Ваших ребят заберу к себе в Криницы. Пусть поглядят на колхозное житье-бытье.
Колхоз, в котором работает тетя Луша, большой и богатый. Из года в год на его полях созревают урожаи сладких сахарных бураков, гнет высокие стебли тяжелая наливная пшеница, в речных поймах и левадах, перевитые хмелем и колокольчиками, зацветают тугие травы и душистый чебрец, а вода в родниках-криницах бьет такая прозрачная, точно плещется в них само небо.
Петя и Тамара обрадовались. Колхоз! Они никогда не бывали в колхозе!
Посреди комнаты лежит раскрытый чемодан. Впервые брат и сестра едут со своим собственным чемоданом.
Мама собирает белье. Тамара и Петя приносят ей вещи, которые нужно взять с собой. Тут уж полное преимущество Тамары, хотя чемодан и общий: Тамара перешла в четвертый класс, а Петя только во второй. И вообще брата Тамара зовет Петухом.
— Дядина! — поминутно слышится ее задорный голосок. — А иголки у вас дома есть? А вязальный крючок? А мочалку мне брать?
На Украине, в деревнях, племянники иногда называют жену дяди не тетей, а дядиной. Тамара узнала об этом и тоже стала называть тетю Лушу дядиной. Уж очень ей это понравилось.
Когда мама наполнила чемодан всеми необходимыми вещами, он, конечно, не закрывался. Никакие чемоданы сразу не закрываются. Петя и Тамара знают это точно. И сейчас мама начнет перекладывать вещи, и здесь уже не зевай. Особенно настороже Петя; он, как младший, может понести большой ущерб.
На перроне вокзала было шумно и людно. На платформе ездили вагонетки-автокары. Они были нагружены пакетами с почтой, посылками, чемоданами.
На некоторых чемоданах столько было наклеено цветных ярлыков с изображениями самолетов, пароходов, паровозов и с крупными надписями различных городов, что Петя в душе позавидовал: вот люди сколько путешествовали по стране, сколько они уже всего видели и перевидели, а Петя только первый раз уезжает из дому...
Поезд был составлен из цельнометаллических вагонов. Стояли они один в один и такие длинные и массивные, на больших рессорах, с широкими раструбами вентиляторов, что казалось, в них нужно ехать куда-нибудь очень далеко, много-много дней. Ехать и в дождь и в холод, пересекать широкие реки, жаркие пустыни, густые леса.
Внутри вагоны полированные. Подуешь на стенку — появится мутное пятно, как на стекле. Появится и пропадет.
День в пути прошел незаметно, а утром поезд прибыл уже на полустанок Конопляновка, где надо было выходить.
В Конопляновке тетя Луша отправилась в кассу компостировать билеты на новый поезд. Он должен был довезти до разъезда Жбирь, от которого неподалеку находилось и село Криницы.
Пока тетя Луша ходила в кассу, Петя и Тамара разглядывали на полустанке людей.
Багаж у них совсем не был похож на тот, который ребята видели в Москве на вокзале. Были тут корзины, полные вишен и абрикосов, обшитые сверху мелкой рыболовной сетью, торбы с фасолью, духовки для печек, кошелки с голубоватыми утиными яичками, пересыпанные половой, чтобы не побились, волосяные сита.
Пробежала маленькая девочка, зажав что-то в ладонях.
— Ой, ненько? — кричала радостно девочка. — Я метелика поймала.
И в тот же миг девочка споткнулась о чей-то узел, и из ее ладоней выпорхнула помятая бабочка.
Подле водокачки из деревянной колоды не спеша тянули воду грузные серые волы, а около волов купались, брызгались бесстрашные воробьи.
Вдоль дороги пылила ватага босых мальчишек с граблями и вилами.
Для Пети и Тамары с полустанка Конопляновка начиналась совсем необычная жизнь: новые места, новые люди.
На разъезд Жбирь приехали поздним вечером. Тетя Луша сложила на земле пожитки и сказала:
— Вы посидите, а я пойду искать попутных лошадей.
На разъезде было тихо и безлюдно. В будке около семафора, точно искра степного костра, тлел желтый огонек, шелестели под насыпью сухие будяки. Где-то в бескрайном ночном пространстве натруженно поскрипывала одинокая телега.