- Но это же не про любовь.
- Ровно как и то, что произошло между нами. В нашем случае это называется перенос. Я вас понял, поддержал, со мной вам легко и непринужденно, и вы решили, что влюбились в меня. Тем более, что вы меня себе купили. То есть подчинили по крайней мере на время отпуска.
Я хотела его ударить. Или чтобы кто-нибудь самым нахальным образом выбил из-под него стул.
- Что вы несете? Извините, что напоминаю, но я плачу вам за то, чтобы вы помогали, а не говорили мне гадости.
- Не извиняйтесь, - улыбнулся он. - Я думал, вы напомните мне об этом гораздо раньше. Я вас неоднократно к этому приглашал. Но не потому, что вы меня достали. Я знал, на что шел. Я старался помочь. Кстати, именно поэтому сейчас говорю вам гадости. Помогаю разобраться. Жду вас в удобное время по тому же адресу. Обоих. Только не у себя. Лозовский Дмитрий Васильевич, мой коллега.
- Но ведь я работала с вами!
- Я больше не смогу быть вашим психоаналитиком. Я нарушил этику и облажался как терапевт. Простите меня.
- Да как я буду разговаривать с этим мудилой? Я не про Лозовского. Я про Антона.
- Очень просто. Кабинет на том же этаже. Я периодически буду ходить по коридору. Пару раз точно столкнемся перед сеансом. Это придаст вам уверенности.
- Вы просто трус!
Он закрыл счет сам, что означало единственное – наши отношения в любом их проявлении кончились.
Андрей всегда прав. Сразу после посадки я получила анонимное сообщение с традиционным «Давай поговорим». Уже полчаса мне трезвонили с того же номера, а я впервые за долгое время игнорировала телефон. Я завороженно смотрела, как Андрей покидает здание Шереметьево.
И что это, черт возьми, было?
[1] Римский оперный театр, названный в честь создателя Доменико Костанци (1810-1898).
Конец