– Так же, как и мелкие… – Прокофьев задумчиво осмотрелся, и его взгляд остановился на одной из огромных, в человеческий рост, коробке. Такие они не вскрывали. – Погоди-ка! А почему мы зациклились только на инструментах? Ты говорил, что уже перевозил самые разные подарки! А что было в самых больших коробках?
– Ну, я-то их не вскрывал, но иногда видел, как подарок распаковывали при мне. Были там мебель, гигантские деревья в кадках, трактор…
– Вот! – Прокофьев ткнул пальцем в пилота. – Может, получится взломать дверь каким-то другим способом!
Они прошлись по трюму и обнаружили восемь огромных коробок. Две из них вскрыть без инструмента было невозможно, потому Антон с пилотом взялись за оставшиеся.
Но и тут их ждало разочарование в виде антикварного гардероба, акустической системы, громкость которой, судя по размеру колонок, сравнилась бы с ядерным взрывом, чучела мамонта, ботинок размера эдак 960-го. В огромном свёртке, завёрнутом в бумагу с изображением каких-то кустарников, оказался рояль. Он им точно помочь не мог. Шестую коробку можно было и не вскрывать. На упаковке красовались надписи на разных языках: «Без ГМО», «Без сои», «Без искусственных жиров», «Без антибелков», «Без КРПТ», «Без ЛКН», – и ещё полторы сотни надписей, которые можно было прочитать почти на любых продуктах. Однако, уже столкнувшись с проблемой несоответствия содержимого картинкам на упаковке, Антон с Перионом распечатали и её. В коробке оказался громадный поднос, на котором красовался трёхметровый торт, украшенный несколькими сотнями свечей.
– Ну хоть будет чем перекусить, если проголодаемся, – без особой радости заметил Антон. – Есть ещё что-то большое?
– Только это. – Пилот кивнул головой в сторону закреплённой тросами статуи.
Антон снова обратил на неё внимание. Посмотрел и так, и эдак, но не смог понять, что же изображено. Нет, не понимал он такого искусства.
– Дебилизм, – подытожил он своё отношение к статуе.
– Вы разбираетесь в искусстве? – удивился пилот. – Я немного разбираюсь, но о стиле дебилизма узнал только недавно!
– Да? И что же это за стиль? – равнодушно спросил Антон.
– Смешение абстракционизма и сюрреализма с лёгкой примесью неокретинизма и постидиотизма!
Антон отмахнулся от пилота и подошёл поближе к статуе.
От неё к стене – метра три. Её высота – в полтора раза больше.
– А если уронить статую на стену… – задумчиво предложил Антон. – Чем чёрт не шутит? Может, и пробьёт.
– Ага. Только как мы её сдвинем с места? Чтобы уронить статую, её нужно наклонить. А это не так легко!
Прокофьев поднял фонарик и подошёл к тросу. Крепление снять не составит труда. Но повалить статую? Это уже тяжелее. Разве что они с пилотом повиснут на тросе, закреплённом у противоположной стены, и попробуют её раскачать. Но где гарантии, что они успеют убраться из-под падающей статуи?
Антон раскрутил крепежи тросов и подозвал Периона. Вдвоём они построили из ящиков баррикаду, по которой взобрались к плечам статуи и навалились на неё. Ничего не получилось. Вместо того чтобы сдвинуть статую, они задели баррикаду и повалились вниз. Хорошо хоть ящики смягчили падение.
– Ничего из этого не получится, – буркнул Антон. – Нужно что-то другое. Возвращаемся к подаркам?
Крагианец кивнул.
Антон повернул фонарик к ящикам и обратил внимание, что круг света заметно сузился. В фонаре садился аккумулятор! Но ведь он должен при полной зарядке работать почти месяц! А положено после каждого использования фонарь заряжать! Но тут вступала в силу поправка на Семёныча. Заряжал ли он фонарь? Да и использовал ли вообще?
Как бы то ни было, аккумулятор садился!
– Что-то случилось? – обеспокоенно спросил пилот.
– Через пару минут в фонаре сядет аккумулятор, и мы останемся в темноте. Ты в темноте видишь?
– Нет. А вы?
– И я нет, – вздохнул Антон. – Нам нужен свет.
Прокофьев огляделся.
– В подарках ничего не попадалось подходящего? Новый фонарик? Зажигалка? Хоть спички?
Перион задумался, попутно сделав из куска обёрточной бумаги маяк.
– Свечи, – сказал он. – У нас есть торт со свечами.
Прокофьев кивнул.
– Для начала сойдёт.
В этот момент фонарик мигнул, и, когда снова засветился, то луч был намного слабее.
– Эх, была не была. Включай.
Перион ткнул пальцем в кнопку на подносе, и в тот же момент все свечи вспыхнули, ярко осветив ангар.
– Я думал… – начал Прокофьев, но в следующий миг всё, что он думал, вылетело из головы.
Загремела музыка, верхушка торта разлетелась в стороны, и из него показалась женщина.
Из одежды на ней было лишь нижнее бельё и взбитые сливки с верхушки торта.