– Прости меня… пожалуйста, прости. Конечно, это ребёнок Диего, я просто злилась… Ты же моя лучшая подруга, а он мой брат. Вы ничего не сказали, а мне так хотелось узнать первой… я не нашла ничего лучше, чем обидеть тебя…
Не успеваю ничего ответить, потому что Мария продолжает тараторить.
– Я не должна была так говорить. Вы не заслужили… я хотела сказать, что мне жаль.
Она разворачивается, чтобы уйти, но у меня разрывается сердце, когда вижу её отдаляющуюся спину.
– У нас же ужин, ты даже не познакомишься с моей семьёй?
Девушка застывает. Несколько секунд, Мария не поворачивается, но она совершенно точно услышала меня. Я, как никто другой знаю, что каждый может совершить ошибку, и каждый заслуживает второй шанс. Я не хочу терять её. Со всеми перепадами настроения, вспышками гнева и радости, я хочу знать, что она присутствует в моей жизни. В жизни моего сына, потому что я до бесконечности люблю Остина. Уверена, Мари будет любить нашего сына также.
– Я всё испорчу… – тихо говорит она.
– Ты испортишь, если не будешь с нами.
Она берёт время на обдумывание, смотря то на меня, то вдаль улицы. Я же умоляю механизм в её голове дать согласие.
– Ты же моя лучшая подруга, – повторяю то, что сказала Мария, и то, что я действительно думаю.
– Ты хочешь меня там видеть?
– Да, ты же тётя моего сына. Он не сможет без тебя.
– Я заражу его бешенством.
– Поздно, его носитель сумасшедшая я.
На губах Марии расцветает улыбка. Она бросается ко мне, и сжимается в объятиях, но тут же их разжимает, положив ладони на живот.
– Он же такой большой, Грейс.
– Да, подрос за время моего побега.
Она хмыкает, я же беру её ладонь и направляюсь в дом. Осторожность и некий страх, который исходит от Марии, лишь приятен. Это означает, что ей не безразлично. Не выражая никаких эмоций, она лишь покажет то, что пришла не из-за желания, а из-за надобности, чего не хочу я.
Как только появляемся на горизонте, вижу лёгкую улыбку Диего, который обращает взгляд к нам.
– Это Мария, – сообщаю я. – У неё не получалось прийти, но она смогла.
Дедушка и бабушка радушно и приветственно кивают ей, все остальные держат правду за закрытой дверью. Неважно, что было до, главное, что есть сейчас.
Глава 22
Ледяные стены одиночной камеры хранили в себе крики заключённых, их ужасающие истории, от которых стынет кровь в жилах, а уровень тромбоцитов от испуга повышается до критической отметки. Мизерное окошко со стальной решеткой высоко на стене, куда заключённый уж точно не сможет достать, железная кровать с тонюсеньким ветхим матрасом, железный стол в середине комнаты и низкий стульчик, как для маленького ребёнка: то ли для того, чтобы показать заключённому его уровень, то ли просто для издевки, – весь интерьер камеры.
Страшно ли было здесь находиться?
Да, – ответит вам Вильям Мелтон и даже не попытается соврать. Какой уж теперь толк от его натуры.
Сколько же дней он здесь провёл? Неизвестно. Вильям пытался считать, но всё-таки сбился. От стресса в первые дни он вообще не понимал, что происходит. Последующие были как в прострации. А дальше началось принятие безысходности и ожидание, когда всё это закончится. А закончится, конечно же, не скоро. Очень нескоро. Вильям осознавал это как никто другой. На собственной шкуре ощущал то, как медленно, в его случае критически медленно, течёт время. Каждый день казался годом, еда помоями, охранники зверями, а мысли в собственной голове пожирающими.
Когда пришла осознанность происходящего, он начал размышлять: можно ли было этого избежать? Нет, не залечь на дно, после покушения на дочь. Избежать в корне. И Вильям пытался честно ответить на этот вопрос и ведь даже пришёл к ответу. Правда, не очень утешительному. Он такой, какой он есть. Из дерьма не сделать золото, а из золота дерьмо. Рано или поздно он стал бы тем, кто он есть сейчас: безжалостный ублюдок с дырой в сердце, которую он отчаянно заполнял деньгами.
Хорошо, давайте попытаемся оправдать его, раз уж на то пошло. Может, у него была отвратительная обстановка в семье, отчего от недостатка внимания со стороны родителей он поддался плохому влиянию парней с улицы? Нет. По крайней мере, обстановка дома была у него намного лучше той, что он создал в своём для своих детей. Тогда быть может это неразделённая любовь? Туше. Что бы он там не рассказывал, какие бы байки это ни были, – он никогда не любил Аннабель настолько, чтобы потерять себя от её отказа. Он просто хотел получить её, а она мало того, что отказала ему, так ещё и унизила. Тогда как же он стал таким монстром?