А н н а Н и к о л а е в н а. Он в отъезде... Закрывай окна, Демидьевна, скоро самолеты полетят.
К о к о р ы ш к и н. И давно они в этом самом... в отъезде?
А н н а Н и к о л а е в н а. Три года уже... и восемь дней. Сегодня девятый пошел.
Д е м и д ь е в н а. Незадачник он у нас.
А н н а Н и к о л а е в н а. Он вообще был хилого здоровья. Только нянька его и выходила. А добрый, только горячий очень был... (Поднявшись.) Кажется, Иван Тихонович вернулся.
Д е м и д ь е в н а закрыла окна фанерными щитами, включила свет и вышла к себе на кухню. С портфелем, в осеннем пальто и простенькой шляпе, вернулась с работы О л ь г а. Минуту она, щурясь, смотрит на лампу, потом произносит тихо: "Добрый вечер, мама" - и проходит за ширму. И вот тревога
улицы вошла в дом вместе с сыростью на ее подошвах.
Раздевшись, Ольга бездумно стоит, закинув руки к затылку.
Разогреть тебе или отца с обедом подождешь?
О л ь г а. Спасибо, я в школе завтракала.
А н н а Н и к о л а е в н а (заглянув к ней). Ты чем-то расстроена, Оленька?
О л ь г а. Нет, тебе показалось. (Достав из портфеля кипу тетрадей.) Устала, а надо еще вот контрольную просмотреть.
А н н а Н и к о л а е в н а. А почему Оленька в глаза не смотрит?
О л ь г а. Так. Давеча войска мимо школы шли. Молча. Отступление. Ребята сидели присмире-евшие. И сразу как-то пусто стало... даже собаки затихли. (Очень строго). На фронте плохо, мама.
А н н а Н и к о л а е в н а. Когда же... случилось-то?
О л ь г а. Прошлой ночью. Они ударили танками в обход Пыжовского узла и вышли клином на Медведиху. К Колесникову по дороге забежала: бумаги жгут.
К о к о р ы ш к и н. Копоть везде летает, точно черный снег идет. Тяжелое зрелище!
О л ь г а. Простите, я вас и не заметила, Кокорышкин.
К о к о р ы ш к и н (жестко). Их бы теперь проволокой окружить да артиллерией всех и уничтожить.
О л ь г а. Легко нам, в тылу, судить о войне. А там...
А н н а Н и к о л а е в н а. А еще что случилось, Оленька?
Та молчит.
Вы не обедали, Кокорышкин? Идите на кухню. (В дверь.) Демидьевна, покорми Кокорышкина.
К о к о р ы ш к и н. Балуете, растолстею я у вас, Анна Николаевна. (Уходит.)
Мать выжидательно смотрит на дочь.
О л ь г а. Только не пугайся, мамочка... он жив и здоров. И все хорошо. Я сейчас Федю видела.
А н н а Н и к о л а е в н а. Где, где?
О л ь г а. На площади... Лужа большая, и рябь по ней бежит. А он стоит на мостках, нащурился во тьму, один...
А н н а Н и к о л а е в н а. Рваный, верно, страшный, в опорках... да?
О л ь г а. Нет... похудел очень. Я только по кашлю его и признала.
А н н а Н и к о л а е в н а. Давно приехал-то?
О л ь г а. Я не подошла, я из ворот смотрела. Потом домой кинулась предупредить.
А н н а Н и к о л а е в н а. Что же мы стоим здесь... Демидьевна, Демидьевна!
Д е м и д ь е в н а вбежала.
Демидьевна, Федя приехал. Собирай на стол, да настоечки достань из буфета. Уж, верно, выпьет с холоду-то. Дайте мне надеть что-нибудь, я сбегаю. А то закатится опять на тыщу лет...
Д е м и д ь е в н а. Коротка у тебя память на сыновнюю обиду, Анна Николаевна.
О л ь г а (за руки удержав мать). Никуда ты не побежишь. Мы предупреждали его об этой женщине. Он сам ушел от нас, пусть сам и вернется. (Слушая тишину.) Кто-то у нас в чулане ходит.
Они прислушиваются. Жестяной дребезжащий звук.
Корыто плечом задел. Верно, больной к отцу, впотьмах заблудился.
Д е м и д ь е в н а (шагнув к прихожей). Опять двери у нас не заперты.
А н н а Н и к о л а е в н а. Ступай, я запру.
Она выходит, и тотчас же слышен слабый стонущий вскрик. Так может только мать. Затем раздается снисходительный мужской басок: "Ладно, перестань,
мать. Руки-ноги на местах, голова под мышкой, все в порядке!"
Д е м и д ь е в н а. Дождалася мать своего праздничка.
На пороге м а т ь и с ы н: такая маленькая сейчас, она придерживает его локоть - тому это явно неприятно. Федор - высокий, с большим, как у отца, лбом; настороженная дерзость посверкивает в глубоко запавших глазах. К нему не идут эти франтовские, ниточкой, усики. Кожаное пальто отвердело от времени, плечо испачкано мелом, сапоги в грязи. В зубах дымится папироска.
Ф е д о р (избавившись от цепких рук матери). Здравствуй, сестра. Руку-то не побрезгуешь протянуть?
О л ь г а (неуверенно двинувшись к нему). Федор! Федька, милый...
Смущенный ее порывом, он отступил.
Ф е д о р. Я, знаешь, простудился... в дороге. Не торопись.
И вдруг яростный приступ кашля потряс его. Папироска выпала на пол. Ольга растерянно подняла ее в пепельницу. Он приложил ко рту платок, потом
привычно спрятал его в рукав.