– Где моя шкура? – спросил лорд, приоткрыв один глаз.
– Твоя шкура пока на тебе, братец… – усмехнулся Дриз, сбросив с себя маску и шлем. – Привели мне новую рабыню?
– Ну, как же без этого… – радушно ответил лорд. – Надеюсь, этой тебе хватит на недельку.
Каждая новая рабыня, угодив в келью Дриза, видела его лицо, и, конечно, у нее не было никакой надежды выйти оттуда живой. Как только она ему надоедала, он обязан был лично ее задушить, а тело выбросить из окна башни. Обычно соглядатаи лорда успевали убрать тело до того, как кто-нибудь из посторонних его увидит, но не всегда. Слухи о творящихся в замке жестокостях всё больше смущали и устрашали челядь, дружинников и землепашцев.
Неожиданно даже для себя самого Дриз ударом ноги выбил из-под лорда кресло и показал ему язык. Пока Кардог-старший барахтался на полу и пытался подняться, опираясь на обнаженный меч, Дриз, загадочно улыбаясь, произнес:
– Мой лорд, ваша добыча ждет вас в прихожей. Я надеюсь, шкуру с нее содрать вы сможете сами.
Перешагнув через своего господина, Дриз прошел в келью и задвинул за собой засов. Рабыня, потерявшая от страха дар речи, забилась в самый темный угол, но он, даже не взглянув в ее сторону, не снимая с себя доспехов, упал на лежанку. Он предчувствовал, что сон, который суждено ему сегодня увидеть, будет лучшим сном в его жизни…
Никто не мог заглянуть в его сон – ни летописцы, ни ведуны, ни лорд, продолжавший дремать в своем кресле. Для всех лорд Кардог оставался владетелем Холм-Гранта, а его брат – клятвопреступником и убийцей, сгинувшим когда-то во владениях варваров. Только в Холм-Готе Святитель Лист, проснувшийся задолго до рассвета, обмакнул в обсидиановую чернильницу перо легендарной птицы Сирри и вывел на тонком пергаменте: «7-го дня месяца Ливня года 706-го Зло проникло за стены Холмов…»
Глава 3
Дело не в том, что слава обходит достойных, просто достойные за нее не слишком цепляются.
– Юный лорд, что вы желаете узнать сегодня? – спросил Ион, пряча улыбку в седой лохматой бороде. Он знал, что Юм Бранборг, наследник Холм-Дола, не слишком усерден в изучении истории и словесности.
Пять восковых светильников на бронзовых подставках в виде давно забытых всеми южных цветов освещали дубовый стол, тщательно оструганный, но лишенный резных украшений, столь же простую лежанку, укрытую парой медвежьих шкур, и два трехногих табурета. Юм стоял возле высокого узкого окна, закрытого ставней, и рассматривал длинный кинжал работы какого-то древнего мастера времен, предшествовавших Великому Походу.
– Если бы я мог выбирать, учитель, – отозвался он, не отрывая взгляда от клинка, – я бы занялся фехтованием с мастером Олфом. Но я буду стараться запомнить и понять всё, что вы мне еще скажете, хотя мне не ясно, зачем это надо будущему лорду.
– Владетель Холма должен быть не только умелым воином, но и мудрым правителем. Те знания, которые вы получите от меня, помогут вам разумно использовать свою власть, – ответил Ион и жестом предложил юному лорду садиться, это означало, что урок будет долгим.
Юм угрюмо уселся на табурет, но Ион понимал, что суровость эта больше показная, чем настоящая. Просто у мальчишек, будущих воинов, было принято демонстрировать свое презрение к книжным наукам. Старик-летописец знал, что на самом деле Юм ждал его с нетерпением, потому что вчера Ион начал рассказ о Великом Походе и прервал его на самом интересном месте.
– Итак, лорд всех лордов Карол Безутешный призвал на совет высокородных эллоров, воинских начальников, вождей союзных племен, даже выборных старост землепашцев и мастеров ремесленных гильдий. Конечно, он мог бы просто приказать, и все бы подчинились, но как разумный правитель он понимал, что любой человек выполнит свое собственное решение лучше, чем приказ господина. А решиться предстояло на трудный шаг… Только что была одержана очередная победа над темнокожими варварами, приплывшими из-за моря на многовесельных лодьях. Сходя на берег, они сжигали свои суда, показывая тем самым жителям Великого Холма и подвластных ему земель, что война будет только на уничтожение одного из противников.
Варвары были побеждены и уничтожены, но за четвертый год это было четвертое нашествие. Немногие темнокожие, захваченные в плен, под пыткой признались, что за четвертым вторжением последует пятое, а если понадобится, то и шестое. Их племена были неисчислимы, и в поход отправлялось столько людей, сколько помещалось в построенные за год лодьи.