- Теперь такое есть у многих. Семь лет назад - ни у кого. Да-а… Я получил совет и ушёл. Потому что Башкорд хотел жить по старине. Я - ушёл, а Башкорд и вся орда погибли. Вон его бунчук. В общем ряду перед шатром кагана. Я ушёл в Приволжскую орду. Ко мне пришли многие люди, я помогал чем мог. Мы стали куренем. Но однажды мой новый хан сделал глупость: напал на людей вот его (снова резкий жест в мою сторону). Я просил хана не ссориться с ним, с Айюмином. Надо мной смеялись, называли дураком и трусом. Делили будущую добычу. И я снова ушёл. На Терек. Многие люди пошли за мной. А Приволжская орда вымерла.
Он махнул своему нукеру, и тот поднял бунчук.
- Те немногие, кто не умер, принесли мне бунчук Приволжской орды, вот он. Они сказали: нас больше нет. Но мы пока живы. Возьми, Куджа, нас к себе. И теперь они ходят в моих вежах. А бунчук погибшей орды пусть стоит у юрты кагана.
Тогда смерть хорошо прошлась по обеим сторонам Волги. «Тифозная Мэри» уничтожила не только половецкую орду.
- В прошлом году Кончак стал созывать людей в поход на Русь. Я сразу понял: это война с ним, с Айюмином. Я похож на дурака? А мой хан оказался глупцом. Ему оторвало голову под Переяславлем. Мне надоели дураки в ханах. И я стал ханом сам. Куджа-хан.
Куджа помолчал, оглядывая собрание.
- Только что мы видели лицо мудрого Боняка. Он смотрел на нас с неба. Вон оттуда. (Он ткнул рукой в сторону реки, где недавно поднялся воздушный шар с портретом). Я помню его слова: хан должен думать о своём народе. Я - думаю. Я ходил под тремя ханами. Они умерли, потому что не думали, потому что не поняли. Много лет, с самой юности, я был лучшим звероловом в орде. Это занятие требует внимания и понимания. Иначе не ты придёшь с добычей, а сам станешь добычей зверя. Поэтому я внимателен к словам Айюмина, Зверя Лютого. Он говорит: надо поддержать Алу Боняковича. Я не хочу стать мёртвым ханом, как стали три моих предыдущих. Я хочу, чтобы мой народ процветал и приумножался. Поэтому мой бунчук, бунчук Терской орды, станет в общий ряд перед юртой кагана, поэтому мы пойдём вместе с каганом.
Он кивнул своему нукеру, и тот отнёс бунчук в длинный уже ряд.
Как растут люди! При той нашей до сего дня единственной встрече, Куджа не умел так говорить. Длинно, красиво, связно. Искусство риторики необходимо степному хану, не менее, чем какому-нибудь афинскому демагогу.
Очень внимательно, напряженно смотрит Алу. Тогда, при встрече с Куджой у стен Пичай-городка, он прислуживал нам, блины подавал. Потом сказал мне:
- Господин... Я не слышал вашего разговора. Но если ты позволишь... Тот человек - плохой. Он обманщик.
- Ты прав, Алу. Этот человек - мелкий мошенник. Новогородцы называют таких - "посак". Немножко ворует, немножко обманывает. Но у него умные глаза. Он способен на действие. Видит новое и не боится. И он думает о своих людях. Из этого "посака" может получиться вождь. Лучше, если новый вождь будет дружествен. Я, возможно, помог ему.
Я оказался прав. Это хорошая наука. И Алу, и мне.
Правителю нужен не «глаз орла», но «глаз обезьяны». Глаз слабой, голой, бесхвостой обезьяны. Которая скачет на крокодиле, у стремени которой бегут князь-волки. А она смотрит и думает. Видит. Не леса и моря, не слонов и медведей - это интересно и полезно, но не столь важно. Важно - видеть других обезьян. Это - самое главное. Это самое - опасное. И - самое полезное. Не золото-диаманты, не звери-птицы - люди. Люди вокруг тебя.
Я хожу по этой земле, по "Святой Руси". Хожу и смотрю. Мне интересны люди. Я смотрю на них. Они разные. Я их вижу, я о них думаю, пытаюсь понять. Я - их.
Множество коллег пытаются объяснить, втолковать, навязать... аборигенам своё. Это вторично. Сначала - понять человека. Научиться говорить на его языке, говорить те слова, которые затрагивают его душу. Если ты понял его - сможешь объяснить ему своё. И уже не важно что: почему надо мыть руки перед едой или как построить самолёт. Все тайны ядерного синтеза бессмысленны, если он не понимает тебя. Потому что ты не понимаешь его.
Я стремлюсь понять здешних людей. Обращаю внимание на мелочи: состояние обуви, целостность одежды, повадки, жестикуляция, мимика, интонации... Чужесть всего средневекового рядом с моим, с детства впитанным, способствует восприятию. Перед моими глазами проходят сотни персонажей, я не отворачиваюсь презрительно, не плююсь от мерзости "святорусской жизни" - запоминаю, накапливаю опыт. И всё чаще интуиция подсказывает: от этого человека следует ожидать чего-то вот такого. Не детально - направление, дорогу. Его собственный путь.
Fr 24
Глава 828