Наконец сверху, с высоты правого берега, замечаешь впереди этой стены пыли полоски стаптываемой травы. Травяные джунгли. В 21 в. такое увидишь, разве что в заповедниках. Зелёное море. Глубокое. Самих всадников не видно - всё, даже их шапки, скрывает степное разнотравье. Ползут по степи россыпи мелких тараканов - джигиты-разведчики. Впереди река, и надо успеть занять для своего коша удобное место на берегу. Главное: с удобным широким пологим спуском к воде.
После жаркого дневного перехода можно удержать перед водой коня, можно - пару волов. Но никто не удержит тысячи овец. Они будут лезть и давить друг друга, если водопой неудобен.
Оставляя в траве широкие просеки, тянутся цепочки кибиток. Обычно - воловья запряжка. Темп движения: цоб-цобе. Их хоть подгоняй, хоть нет - волы не побегут. Но надо успеть к реке прежде табунов: кони выкопытят берег, взбаламутят воду.
По этим просекам в травяном лесу или рядом с ними, тянутся табуны. Травы много, кони скусывают только верхушки, самые вкусные части трав. А остальное утаптывают под ноги.
Шире, и не по следам табунов, идут стада. Быки пытаются развести свои гаремы подальше, пастухи пытаются удержать их вместе.
И, в конце, валит валом сплошная масса овец и коз. Поедая всё не втоптанное в землю, не имея сил самим пробиться через эти заросли.
А над рекой уже пахнет дымком от первых костров. Хорошо, что река приносит валежник - есть на чём вскипятить воду, сварить кулеш. Когда обожжённые солнцем, измученные жарким днём, пастухи придут к своим кибитками - их ждёт ужин и обязательный чай.
Уже поздней ночью становища, наконец, успокаиваются, засыпают. Только собаки изредка обегают свои отары, рычат в темноту.
И вскоре, задолго до рассвета, снова начинают брякать котелки, вздувают огонь на вчерашних кострищах. Затемно пастухи должны быть в сёдлах, чтобы при первых лучах снова загнать скотину на водопой и погнать вперёд, в следующий дневной переход.
Стада уже сдвинутся, а в кибитках доедят недоеденное, соберут неубранное и погонят своих волов догонять и обгонять отары.
Пропустить 12-15 млн. голов, живущих в Степи - человеческих, конских, крупного и мелкого рогатого скота, через одно ушко - невозможно. И последовательно сразу - нельзя. Травы, не сколько съедены, сколько вытоптаны. Не все и не враз поднимутся. А новые подрастут через несколько месяцев.
Приходится разводить орды во времени и пространстве. В очень ограниченном пространстве нескольких бродов, в очень ограниченном времени. Во второй половине лета степь высыхает. И начинаются степные пожары. Стена огня растягивается по сухой высокой траве на километры. И несётся по ветру, уничтожая на своём пути всё.
Литературный штамп. Но видели ли вы, как запекается земля после такого штампа? Как по почернелым оплавленным кусочкам металла понимаешь: здесь была женщина. Которая носила войлочные рога с серебряными колечками.
В конце августа первые отряды Алу перешли Прут, и сразу же попали в местную кашу: отряды секеев, поддержанные местными половцами, громили селения волохов.
С появлением Алу ситуация поменялась.
- Мы не нарушим своих клятв! Пусть твой господин не волнуется - завтра мы идём в битву.
Вельможа местного жупана откланялся и уехал. А в шатёр нукеры привели немолодого плохо одетого половца. Такого бы никогда не пустили дальше порога. Но когда глава одного из влиятельных аилов просит принять брата отца второй жены третьего сына...
- Да пребудет с тобой благоволение Неба, хан.
- Что велел сказать твой хозяин?
- Он велел спросить: хочешь ли ты жить дальше?
- Это не ему решать. Завтра звон наших сабель скажет кому - жить, кому - умереть.
- Конечно, благородный хан. Ты слышал от «злом городе» Переяславле? Год назад славный хан Боняк Бонякович из рода Элдари, внук Боняка Серого Волка, хранитель свободы «жёлтого народа», пришёл туда говорить с ханом Кончаком и другими. Две сотни ханов и подханков, насмехавшихся над старым Боняком, были порваны им на куски. Голыми руками. Хан Тенгри помог Боняку вложить силу. Всю силу человека в один удар. Всю. Тело исчезло. Вспышка - и старого хана нет. А вокруг две сотни ханов, аеп, беков… кусками мяса на песке.
Ободранный, выглядевшим нищим, посланец кагана тяжко вздохнул:
- Я был там. В молодости я ходил в набеги, я видел людей, разрубленных на части. Но никогда я не видел так много… и так мелко…
Он снова взглянут в лицо собеседника:
- Если завтра твоё тело, разорванное на куски, будет валяться в этих степях, если через кровавые ошмётки гниющей падали будет прорастать трава… кому от этого станет лучше? Твоим сыновьям, твоему народу?