***
- Хор-рошо!
- Э-э-э… Боня-хан… Ты не забыл, что речь не о твоей смерти, как бы важно это не было, а об уничтожении каменной гадюки?
- Да ладно тебе… Хотя да, ты прав. Мальчику надо оставить чистое поле. Всю мерзость, что можно, прихватить с собой. Кр-расота! Я приду к Хан Тенгри с такой толпой рабов! Убитые здесь будут служить мне там. Х-ха…
- Давай немного о мелочах. А то именно они и помешают. Тебе дать слугу, который мастер по этим… вещам?
Я не знаю как назвать инструменты подрывника на кыпчакском. Сам заряд сегодня получил название «голенище сапога». А всё вместе?
- Нет. Ты хорошо всё объяснил, показал. Я ещё не настолько стар, чтобы сразу забыть или перепутать. Не надейся - Боняк стар, но не безмозгл. Новое лицо… русский… в моей свите… вызовет вопросы. Не надо.
- Когда ты будешь у Переяславля?
- Сегодня, завтра... войско идёт медленно… Послезавтра. Утром на рассвете я приеду в лагерь Кончака.
Хан мечтательно улыбается:
- Это будет красиво. Да-а… Знатно. Важно. Я заранее пошлю гонца, чтобы все собрались для встречи. У меня будет большая свита, дорогой халат… да-а. Кончаку придётся вывести всех своих выползков, да-а… А потом ба-бах… на триста шагов вокруг твои крылышки… Хор-рошо. А где будешь ты?
Это не то, что должно тебя волновать. Или у тебя какой-то свой замысел?
- Недалеко. В нескольких верстах. Если у тебя не получится, то я попытаюсь остановить Кончака своим войском.
- Х-ха… У тебя такое большое войско?
- Нет. 6-8 сотен. Может, чуть больше.
Мгновенный переход к недоверчивости. Этот плешивый длинный… дурак? Врёт? Но Алу и другие рассказывали… да и сам кое-что видел… Тупой? Не понимает?
- Х-ха! Это ничто! Пыль. Кончак сметёт тебя и не заметит. Тебе не следует туда идти.
- Если ты готов умереть за Степь, убивая врага, то почему запрещаешь мне так же умереть за Русь?
- Н-ну… тебе не придётся проявлять свою храбрость - я убью Кончака раньше. Х-ха! Да! Я буду первым.
Радость, гордость. Немножко пренебрежения ко мне: не суетись, землеед, со своей мелочью, с Русью.
- Я надеюсь на это. Но даже когда у тебя всё получится, останется немало мелких змеёнышей. Которые попытаются покусать Алу. Ведь тебя, твоей защиты не станет. Возможно, первые дни я смогу помочь ему.
Боняк, продолжая как-то очень по-доброму, умиротворённо улыбаться, нежно поглаживая взрывмашинку, уточнил:
- Не надо говорить мальчику… о том, что я… решил испариться… Он будет переживать. Плакать, огорчаться.
- Ты прав: он очень расстроится. Тебя он любит больше всего в мире. Больше меня, больше Степи, больше жизни. Больше всего.
Какой довольный хан передо мной! Прямо лучится удовольствием. Всё-таки, ревновал Алу ко мне.
Но врать я не буду:
- Я не скажу ему о твоём выборе сейчас. Но потом, когда ты создашь великую победу… Нельзя лишать сына гордости за отца. Твой… твоя победа над врагами и над своей смертью… У мальчика должна быть вершина. Ориентир для духа. Основание для уверенности в себе.
Ещё несколько деталей. Вроде последних приказаний, которые Боняк отдаст завтра вечером, передавая обе орды во власть Алу. Временно - пока с Кончаком дела перетрёт. Мелочи типа: как лучше применить устройство? С коня, на ногах, сидя на кошме? - Главное - не в поклоне.
Раскланялись с Боняком, обнялись с Алу, загнали Курта в его «княжескую поноску» - носилки между конями цугом. Мы уходили на юго-запад, Боняк со своими - на юг. Уже отъезжая, он вдруг вернулся к дубу, окинул взглядом «руины лисьей норы».
Как я его понимаю! Его гложет недоверие. Лысый мог обмануть. Как всегда обманывают землееды, хоть русские, хоть греки. Или чего-то не сработает. Или сам дурак, что-нибудь забыл или перепутал…
А уж сколько «если» у меня! Недоверие, сомнение… Да я сам вижу несколько вариантов, как я сам на его месте мог бы себя кинуть!
Запросто! Просто задержаться с приездом к Кончаку.
Ванька появляется у Переяславля. Кончак втаптывает его в пыль. Боняк надевает на сынка Алтана ту разгрузку, объясняет что надо делать. Использует «в тёмную». Тот приходит на праздничный пир победителей.
«А сейчас наш клоун Алтанася покажет уникальный номер!».
Ба-бах!
«Победители» превращаются в удобрение.
Тут из Степи подходят отряды опоздавших Боняка и Беру.
- Ай-яй-яй! Мы так спешили! Не успели. Ни к победе, ни к пиру. Старенькие мы, слабенькие, быстро ехать не можем - песок сыпется.
Шаруканычи погибли, Боняк - предводитель похода, других с подобного уровня авторитетом нет. Кто сильно против - можно прирезать.
Штурмовать Переяславль и брать Киев? - Зачем? Да и нечем. Гибель «победителей Ваньки», предводителей отрядов - дезорганизует воинов. Они начинают разбегаться. Скажем, что это хорошо. И объявим о роспуске войска. Ещё и благодарность за миролюбие от Боголюбского получим. В весомой материальной форме.