А нет, так другой. Внук спрашивает деда, воевал ли тот. Дед отвечает: "Ну". -- "Что "ну"?" -- "Ну, не воевал".
Когда снимали юбилей Гердта, режиссер мне говорит: наденьте награды. А я этого не люблю. Так, надеваю по праздникам Красную Звезду, а на День Победы колодки.
Он вспоминает в книге про то время, когда со своим партнером Михаилом Шуйдиным работал ассистентом у знаменитого Карандаша: "Служащие, артисты нас в глаза называли холуями, прихлебателями, мальчиками на побегушках... Меня не смущали подобные разговоры".
-- Точно не смущали! -- вспоминает он. -- Карандаш был для меня -святой, я многое ему прощал, притом что характер у него был не сахар. И еще я чувствовал, что многого не знаю и надо учиться. Сколько талантливых клоунов провалилось из-за незнания технологии цирка! Покойный Тенин, или Мозговой, который чуть не повесился...
Мой отец -- я не писал об этом в книге -- был человек очень талантливый, очень остроумный. Но гордый! Вот надо пойти к человеку, который утверждает репертуар, ему не то чтобы взятку дать, но что-то подарить -- не идет! Надо кого-то взять в соавторы -- не берет! Чуть что не так -- хлопнул дверью, ушел. Мы без денег сидели...
И еще он часто опаздывал. На важные встречи, где должна была решиться его судьба! Из-за этого его не принимали...
-- А вы оказались более гибким, чем ваш отец. Научились смирять гордыню... Да?
-- Да. Конечно... Смех
Эпиграфом одной из глав своей книги Никулин поставил слова своего любимца Станислава Ежи Леца: "Когда обезьяна рассмеялась, увидев себя в зеркале, -- родился человек".
И дальше от себя: "Я всегда радовался, когда вызывал у людей смех. Кто смеется добрым смехом, заражает добротой и других. После такого смеха иной становится атмосфера: мы забываем многие жизненные неприятности, неудобства".
В книге он еще написал:
"Наверное, чтобы идти в клоуны, нужно обладать особым складом характера, особыми взглядами на жизнь. Не каждый человек согласился бы на то, чтобы публично смеялись над ним и чтобы каждый вечер его били, -- пусть не очень больно, но били, -- обливали водой, посыпали голову мукой, ставили подножки. И он, клоун, должен падать, или, как говорим мы в цирке, делать каскады... И все ради того, чтоб вызвать смех. ...Почему люди смеялись? Думаю, прежде всего потому, что я давал им возможность почувствовать свое превосходство надо мной. ...Окружающие понимали, что сами они на такое никогда не пошли бы". Это, бесспорно, мудрая мысль.
Он рассказывает:
-- Одно упоминание о цирке уже людям приятно! Скажешь им: "Я из цирка" -- улыбаются. И это даже когда я не был еще известным клоуном! Это гораздо лучше, чем сказать -- "Я работаю на кладбище". Или в ОБХСС.
А рассмешить -- это трудно. Вот представьте, выходит клоун, а публика не смеется. Такое бывало со мной! Когда не так выходил, не с тем настроением, не так двигался, не то говорил, не так пел. А вот однажды запел, голос сорвался -- смеются. Ага! Я это беру на вооружение. Или придумал выходить с авоськой (молодые уж не помнят) -- тоже смеялись. С чекушкой -- смеялись. Так постепенно, по крупицам выуживал смех у публики.
Не скрою, в школе все меня приглашали на дни рождения, потому что знали, что я всех буду смешить. Розыгрыши, рассказы, игры какие-то. Я всегда испытывал радость от того, что люди смеялись. Наука доказала: если в больницу запускать клоунов, дети выздоравливают быстрее. Про это я не рассказываю -- это я не придумываю, это научный факт.
-- Может, вам потому удается смешить людей, что вы экстрасенс?
-- Нет. С экстрасенсами я встречался, они отметили мою хорошую ауру и доброту, но и отсутствие у меня экстрасенсорных способностей тоже.
-- Анекдоты в вашей жизни. Похоже, это вы вызвали моду на их коллекционирование и публикацию сборников... Клоунада -- это ведь что? Материализация анекдота?
-- Да, да, конечно. Комедия ситуаций и положений. А к анекдотам меня приучил отец. Он часто встречался с артистами эстрады -- он ведь писал для них -- и приносил с этих встреч анекдоты. Я каждый раз ждал с нетерпением, когда он вернется и начнет рассказывать...
У отца была особая клеенчатая тетрадь с анекдотами, еще с гимназических времен, с ятями. Мне было лет двенадцать, когда я впервые ее раскрыл... Некоторые анекдоты были зашифрованы. Отец сказал, что будет мне их рассказывать постепенно.
Он передал мне секрет, как рассказывать анекдоты.
-- Так скажите же этот секрет!
-- К слову. К месту надо рассказывать. Тогда любой анекдот выигрывает.
-- А-а... А я-то думал...
-- То, что я люблю анекдоты, юмор, это не случайно, это связно с тем, что стал клоуном. Я всегда любил рассказывать анекдоты, смешные истории. Когда я заставлял людей смеяться, то чувствовал, что делаю полезное дело. "Вызвать смех -- гордость для меня".
А если меня кто-то рассмешит, для меня человек становится богом. Как Райкин, Хенкин, Чаплин. "Огни большого города" я десятки раз ходил смотреть. Слава
-- Наверное, самое страшное наказание -- это когда человека сажают в одиночку. Я представлял себе таких людей, сидящих в Шлиссельбурге...
Для чего я живу, рассказываю истории, смеюсь? Для людей. Обожаю смотреть комедии в хорошей компании. Чтоб быть соучастником этого дела, смотреть, как люди реагируют. Они же заражают! Не надо смотреть фильм по ТВ -- надо идти в кино. Люди настраивают вас, и вы все воспринимаете так, как нужно. Серьезный фильм -- зал молчит, и это молчание вас тоже организует. А если по телевизору, то в самый драматический момент сюжета бабушка говорит: "Передайте мне соль, пожалуйста..."
-- А помните, как вы в пятьдесят первом году восхищались телевидением? "Весь вечер никто ни о чем не говорил. Все смотрели телевизор. Это действительно чудо!"
-- Так я ж ничего не говорю... Я счастлив, что могу посмотреть по ТВ футбольный матч. Тем более -- сейчас невозможно смотреть на стадионе. Все узнают: "Никулин пришел!" Как забьют гол, встает публика и смотрит мне в лицо: как реагирую? И на пляже в Сочи -- толпа собирается. Я снимаю штаны, кругом гомон: "Трусы-то, трусы, смотрите, в полоску!"
Но мне все же лучше, чем Магомаеву. Того однажды с пляжа пришлось увозить на лодке, когда поклонники начали рвать на части его одежду. Характер
"Я же придерживался, как всегда, политики уклончивых ответов и откровенных споров старался избегать", -- написано в книге.
-- Когда вышла знаменитая книга Карнеги, многие говорили, что там про подхалимов и для подхалимов. Но я там нашел много вещей, которые в свое время сам придумал и испытал. Как сделать, чтоб человек ко мне отнесся лучше, сказать что-то, чтоб человеку понравилось, расположить его к себе, где-то деликатно промолчать?
И большей частью я сам додумался! Это все ведь было и до Карнеги, он просто суммировал и обобщил.
Я, например, никогда не скажу, что фильм плохой или что реприза плохая. Зачем говорить: "Эта картина говно"? Я лучше скажу: "Мне не нравится". Не люблю обижать людей!
Как-то Игорь Ильинский позвал его работать в Малый театр, с тем прицелом, чтоб передать некоторые свои роли. Никулин ему ответил: "Скажу вам откровенно, если бы это случилось лет десять назад, я пошел бы работать в театр с удовольствием. А начинать жизнь заново, когда тебе уже под сорок -вряд ли есть смысл".
-- Так у вас что ж, были сомнения, что цирк выбран правильно? И вы могли сменить амплуа?
-- Нет, я это сказал, чтоб его не обидеть. Я очень хорошо знаю, что в театре я б ничего не сделал. Личное
-- А что ваши внуки? Они вас воспринимают как клоуна?
-- Нет, они меня воспринимают как простого дедушку. Они маленькие и не могут себе представить, какой я был и какой стал.
-- Здоровье позволяет выпивать?
-- Позволяет, хотя сахар в крови и повышенный. Я люблю это дело. Не вино, не пиво -- а водку. Получше -- московского завода "Кристалл". Я в нее верю.
Мы там ведь снимали сюжет, на "Кристалле". С первого раза не вышло. Директор стол накрыл, посидели... Ну и не до съемок стало. Потом пришлось еще раз приезжать. Вот, раз зашла речь, анекдот про выпивку. Милиционер спрашивает: "Мальчик, а твой отец самогонку варит?" -- "Нет, не варит. Он ее сырую пьет".