— И что? — открыл рот Лобанов.
— А то, — Симеон поправил греческую шапку, съехавшую на глаза. — Наши мёртвые нас в беде не оставят, весь мир живых на их плечах стоит, они нас подняли.
— Как это? — насторожился парень.
— А ты подумай. Прадед твой и дед — они для себя ли только жили? А ты — неужто только свой живот беречь будешь и о потомках своих не позаботишься? Все они, усопшие наши, нас помнят. И упасть не дадут. Если всё по чести делать, по вере христианской.
Неожиданно поп рассмеялся.
— Знаешь, брат Кирьян, наложу-ка я на себя епитимью за вчерашнее сквернословие. Ох, и поганые же слова мы с тобой вчера говорили.
— Бздеть — не срать, штаны снимать не надо, — подмигнул Кирюха.
Молодые люди расхохотались, и тарантас побежал быстрее.
В лесу, как в воде, отражалось небо, и казалось, будто деревья стоят голубые.