Как обычно, утром, в девятом часу, Ленович вместе с директором завода Хохловым совершал обход по цехам, останавливаясь там, где образовался прорыв. Довольно долго пришлось им задержаться у станка, на котором работает слесарь Тихон Овсиков, лет пятидесяти, ниже среднего роста, его большую круглую голову постоянно украшает синий берет. Тихон — ценный человек в ремонтном цехе. Есть такие детали, которые не под силу даже самой умной машине, но ловкие руки Тихона справляются с любым делом. Он — изобретатель. На конкурсе лучших изобретателей, который проходил в Горьком три месяца назад, его изобретение заняло первое место. С помощью небольшого станка ему удалось автоматизировать одну из операций при изготовлении огнетушителей. Тихона, как полагается, поздравили, премировали, но, как и прежде, операция производилась вручную, без использования новинки. Заведующий производственным отделом Ленович побывал на одном заводе, на другом и, в конце концов, добился, чтобы там изготовили детали, необходимые для нового станка. И вот в это утро Тихон должен был пустить свое детище в дело. Но как раз перед самым испытанием в цех прибежала Маша Соловьева из производственного отдела и позвала Матвея Григорьевича к телефону. Матвей Григорьевич замахал на нее обеими руками.
— Позже, Машенька, позже… Скажи, что мне сейчас некогда. Пусть позвонят попозже.
— Матвей Григорьевич…
— Говорю же — позже. Я сейчас занят!
— Из дому звонят… Ваша жена.
Матвей Григорьевич уже не раз просил жену, чтобы она пореже звонила на работу, особенно в утренние часы, когда он занят оперативкой, а потом обходит цеха. По утрам самая горячка.
— Скажите, я попозже позвоню! — недовольно повторил он.
— Матвей Григорьевич, она очень просила вас позвать. Сказала, что дело важное и очень срочное. — У Маши было такое выражение на лице, словно она виновата в том, что его зовут к телефону.
— Хватит спорить. Раз звонит жена — надо идти. Это все равно что вызов к министру, — пошутил директор.
Помимо автомата, который надлежало испытать, в цехе было полным-полно всяких других неотложных работ. Меньше всего думал Ленович теперь о своих семейных делах. Ушел он из дому полтора часа назад, и все там было в порядке. Жена приготовила ему завтрак, сын еще спал, благо экзамены в институте он уже сдал и мог вволю отсыпаться.
— Ну, что ты хочешь мне сообщить? Что приключилось? — проворчал он в трубку.
— Я хочу тебе сказать… Только ты, пожалуйста, не волнуйся…
— Да говори, что случилось?
— Случилось… — И жена прочла ему телеграмму, которую несколько минут тому назад принесли в дом. — Дина просит срочно приехать!
Отошли на задний план все дела, которые только что держали его в напряжении. Иные волнения охватили его, сжалось сердце. В спешном порядке Мотл взял отпуск, помчался в кассу Аэрофлота и ближайшим рейсом вылетел из Горького в Новосибирск, чтобы оттуда продолжить свой путь на теплоходе и потом паузком добраться до Васютинска. Когда же он будет на месте? И застанет ли сестру в живых? Успеет ли проститься с нею? Он не сомневался в том, что слова «срочно приезжай» означают только одно: Дина опасно, смертельно больна, жизнь ее висит на волоске. Пытался найти другие причины, которые могли заставить ее срочно вызвать брата, но, сколько ни ломал себе голову, другой причины не нашел.
В самолете Мотл сидел у иллюминатора. Перед глазами клубились белые облака, и ему казалось, что он чувствует на своей коже их холодное прикосновение. Крыло самолета повисло над облаками, едва заметно то снижалось, то поднималось, будто дремало, как и пассажиры в салоне.
«Я плохой брат, — укорял себя Мотл. — Сколько добра сделала Дина для меня, для Берла, для сестер. А мы совсем забыли про нее. Только один раз за десятки лет я побывал у нее в гостях. Все не хватает времени. Она же там одна-одинешенька, в этом заброшенном уголке. Когда подходит отпуск, которого ждешь целый год и имеешь на руках путевку в санаторий, пансионат, испытываешь такое счастье, мчишься к морю, к южному солнцу… Разве сменишь благодатный теплый юг на холодный Север?»
Подобно кучевым облакам за иллюминатором самолета, клубились у Мотла в голове воспоминания о различных годах его жизни. Скоро ему будет пятьдесят… Из Васютинска он уехал восемнадцатилетним юношей.
Мотл первым уехал из Васютинска. Тогда на высоком глинистом берегу реки Васютинки, на пристани, собралась вся их семья, чтобы проводить его в дорогу. Он направлялся на учебу в донецкий техникум. Почему так далеко, аж в Донбасс, когда техникумы есть и поближе — в Томске, Новосибирске или почти совсем рядом — в Колпашеве? Причина одна: Донецк — родной город, в нем он родился.