— Нет, я читал на русском языке. Что такое «тноим», разъясняется в сноске. Брачный контракт.
— Брачный контракт? Что же мы с тобой запишем в этом брачном контракте?
— Приданого я с тебя не потребую, у тебя его все равно нет. А вот одно условие поставлю.
— Какое условие?
— Видишь ли, Этеле… Мама моя обижается, что редко бываю у нее. Всю весну, все лето и до глубокой осени она совсем одна. Я живу здесь, в городе, в нашей квартире, а она там, в Ильинке, там у нас небольшая дачка с участком, его надо обрабатывать — картошка, морковь, помидоры. Мать все делает сама. А как я могу часто приезжать, когда она живет так далеко, целый час езды на электричке.
Этл, как и ее старшая сестра Дина, была девушка трудолюбивая. Тете Малке она первая помощница. Мысленно представила она себе, как поутру они вместе с Яшей выходят на огород. Свежий воздух, аромат зелени и цветов.
— Как хорошо, — вырвалось у Этл, — каждое воскресенье будем гостить у твоей мамы. В Ильинку будем ездить в субботу вечером, а в воскресенье вечером возвращаться обратно.
— Это, конечно, было бы неплохо, — согласился Яша. — Но все дело в том, что и по воскресеньям я не смогу приезжать. Сама понимаешь, четвертый курс, дипломная работа, проект. Здесь, в московской квартире, мне никто не мешает.
Этл вглядывалась в его лицо, но в темноте не видела его выражения. Ей не нравилось, что он продолжает разговор все в том же несерьезном, шутливом тоне. Совсем не так представляла она себе объяснение в любви.
— Ну, а какой еще пункт ты собираешься включить в наш этот… как его… тноим? — спросила она, ожидая услышать другие слова и другую интонацию.
Его ответ поразил ее:
— Мы поженимся через год, когда я закончу институт. А в течение этого года нам с тобой не надо встречаться.
— Вот и хорошо. Это ведь очень важно, чтобы тебе ничто не мешало и никто тебя не отвлекал… Я вижу, ты меня совсем не любишь, — промолвила она, глотая слезы.
— Я тебя очень люблю, Этл…
— Когда любят, хотят видеться каждый день, каждый час, каждую минуту. Сегодня у меня был самый длинный день в моей жизни. Я проснулась утром и весь день жила мыслью, что мы с тобой увидимся вечером. А ты либо ты шутишь… либо уж признайся, что у тебя есть другая.
— Глупенькая, будь у меня другая, разве я сейчас сидел бы тут с тобой?
— Тогда не понимаю, чем я могу тебе помешать?
Внезапно она ощутила сильную усталость, будто не на лавочке сидела, а совершала забег на стометровку. Расстояние невелико, но, пробежав его, не вдруг отдышишься, чувствуешь себя совсем выдохшимся после сумасшедшего бега, но вместе с той непродолжительной одышкой, есть радость победы — бежал и добежал… А здесь была какая-то пустота, только щемило сердце. Этл поднялась со скамейки, чтобы уйти. Но он притянул ее к себе и начал целовать.
— Я люблю тебя, очень люблю. Пойми, что так надо. Год мы не должны видеться. Обещай мне, что ты выдержишь этот год. Разве это так много — год?
— Я готова ждать всю жизнь, но хочу знать, что же все-таки произошло? Ты сегодня не такой, как всегда.
— Обещай, что ни с кем не будешь встречаться. — Он словно не расслышал то, что она ему сказала, и все твердил свое.
— В клуб тоже нельзя будет ходить? — спросила она насмешливо.
— В клуб — пожалуйста! — великодушно позволил он.
— Суровый жених… Если ты будешь таким же мужем, житье с тобой будет не сахар, — засмеялась Этл.
— Мужем я буду хорошим, очень хорошим, потому что люблю тебя и буду любить всю жизнь. Когда поздно вечером ты будешь возвращаться с концерта в клубе, ты, проходя мимо моего дома, увидишь свет в моем окошке. Это значит — сижу и занимаюсь. И ты должна мне помочь!
— Чем же я могу тебе помочь?
— Ты поможешь мне тем, что буду знать — ты мне верна и ждешь меня. Я еще больше смогу убедиться, что ты умная девушка.
— Я хочу быть умной, хочу понять, но не понимаю. Я все думаю, что ты шутишь. Скажи, что шутишь! — просила она, но он молчал. — Ну, а если ты не шутишь, то, кроме того, что тебе надо учиться, должна быть еще какая-то другая важная причина.
Она угадала. Другая причина была. Яша терзался сомнениями, сказать или не сказать. Если они любят друг друга, то между ними не должно быть никаких секретов. Пусть это будет первым испытанием. Молодые ведь должны проходить через испытания. И он решился.
— Знаешь, Этеле, мне самому это не очень приятно, но я не хочу от тебя что-то скрывать. Когда-то некоторые молодые люди показывали невестам свои дневники, где все записано, ничего не пропущено. Лев Толстой показал свой дневник Софье Андреевне перед их свадьбой — этот дневник произвел на нее тягостное впечатление. Что до меня, то я дневников не веду, я тебе правду скажу так… Моя мама, — ты ее знаешь, видела ее. Она тебя тоже знает. Она у меня хорошая, добрая, но каждая мать хочет, старается, чтобы было как можно лучше для ее сына… Так вот она вбила себе в голову, что у нее есть для меня хорошая пара…