— Здесь дело не в моей диссертации, речь идет о гораздо более важном, — сказал он. — Мы разрабатываем тему, на наш взгляд очень перспективную. Магистральное развитие металлургии раньше или позже пойдет по пути непрерывных процессов, все металлургические заводы будут работать по этому новому, более прогрессивному принципу.
— И ты намерен свою революцию в металлургии начать с меня? Отлично, ничего не имею против, наоборот, весьма польщен. Если потом представят к награде, то, возможно, и я буду фигурировать где-то во второй половине списка, по крайней мере до тех пор, пока комиссия по премиям не найдет список слишком длинным и эту вторую половину не отрубит, — едкая ирония сквозила в каждом слове Леонида Сергеевича. — Я вижу, ты уже на меня смотришь как на закоренелого консерватора. Не торопись, дружище, не делай скороспелых выводов. Дадут мне свыше команду, я в лепешку разобьюсь, а выполню. Еще не было такого задания, чтобы мы его провалили. Но я хочу спросить у тебя как у человека, который сам работал на заводе и ему не чуждо производство: когда, наконец, вы, научные работники, ученые, перестанете смотреть на нас, заводских, как на своих нянек? — Было заметно, что то, о чем он говорит, глубоко продумано и прочувствовано им. — Я хочу, чтобы ты меня правильно понял, — продолжал он. — В нашем плане никакие особые научно-исследовательские изыскания не предвидены. Как говорится, забот полон рот, и мы довольны и благодарны заводской лаборатории, когда она помогает нам удовлетворить наши насущные нужды. Все рассчитано на нас самих, лишних штатов мы не имеем. Уж если на то пошло, вы, ученые, обязаны нам предоставить готовую, налаженную конструкцию с детализированной, подробной технологией, чтобы мы сразу могли наладить серийное производство… И вот тогда ваши изобретения не покроются пылью, вылеживаясь у нас в цехах…
— Проблема очень важная, — заметил Ханин. — Но, насколько мне известно, здесь, в нашем научном городке, многое уже делается для того, чтобы создать свои собственные мощные конструкторские бюро, технологические отделы, опытные цехи, они-то и будут заниматься всем тем, о чем вы говорили. Но у меня, то есть в лаборатории, которой я руковожу, ведь совсем иное…
— У каждого ученого совсем иное, — засмеялся Девяткин. К научным работникам городка у него было двойственное отношение. Он их очень уважал, даже любил, они хорошо помогали ему автоматизировать многие процессы на заводе, вносили немало новшеств. Но они же создавали много лишних забот. Вдруг им понадобилась новая марка стали. Шутка сказать: новая марка! Сколько труда уходит на это, а требуется ее с гулькин нос, иногда чуть ли не считанные килограммы… Ко всему этому еще примешивалось немного зависти. Он, Девяткин, и сам мог уже быть видным ученым, работать в первоклассной лаборатории, под началом всемирно известного академика.
— У меня речь идет о капитальном строительстве. Нужно построить целый агрегат, плавильную печь, — сказал Ханин, внушительно подчеркивая каждое слово.
У Девяткина — бывшего начальника отдела капитального строительства — впиталось в кровь влечение к крупным, объемным работам. Эти два слова — «капитальное строительство» — немедленно ассоциировались у него с огромными контейнерами, сверхмассивными ящиками, специальными монтажными бригадами, специальными выпусками газеты «Молния», с призывом на всю полосу: «Все наши силы — на выполнение нового ответственного задания!» В предвкушении капитальной работы Девяткин всегда ощущал большой прилив сил и бодрости. Он еще раз прочитал бумаги, которые Лев Борисович раньше ему подал.
— Хорошо, — сказал он уже более мягко. — Пусть дают команду сверху, сделаем, что будет нужно.
Два телефона на столе, которые до сих пор милостиво молчали, теперь зазвонили оба сразу. Директор поднял одну трубку, поговорил с кем-то. Затем взял другую трубку и сразу переменился в лице, поспешно протянул Льву Борисовичу руку.
— Полундра! Остановили прокатный стан! — с досадой воскликнул он. — Всю неделю лихорадило, а ведь скоро конец месяца.
Всеми мыслями он уже был в прокатном цехе, у остановившегося стана. Лев Борисович вышел вместе с ним из кабинета. Приподнятое настроение, с которым он явился сюда, заметно упало. Он надеялся, что Девяткин зажжется его идеей, оказалось, тот смотрит на это дело как на лишнюю обузу, дополнительные лишние хлопоты: «Пусть дадут команду…» От вынужденной любви мало проку…
Лев Борисович хотел еще сегодня пройтись по заводу, посмотреть старые цехи и новые корпуса, и повернул к заводским воротам, но на противоположной стороне улицы у торговой палатки увидел вдруг очень знакомое женское лицо. Некоторое время он смотрел издали, не ошибся ли, действительно ли эта пожилая женщина с небольшим валиком темных волос на затылке та самая, о ком он подумал. Его сомнения исчезли, как только он услышал ее голос.