Академик пригласил гостей спуститься вниз и посмотреть на установки в подземных залах.
Эта экскурсия отняла немало времени, и после посещения ИЯФа Гарри Ханин сразу отправился в Биомед — так сокращенно в городке называют экспериментальный биолого-медицинский научно-исследовательский институт. Сопровождал его Трофим Андреевич Скалов. Они шли мимо зданий, которые выглядывали из-за деревьев, как из зеленой рамы. Когда оба профессора вошли во двор клиники, женщина, стоявшая на крыльце парадного входа, мигом сбежала со ступенек, давая им дорогу. Трофим Андреевич поздоровался с нею, Гарри Ханин также приветливо кивнул ей головой.
— Матери дежурят круглые сутки, — шепнул Скалов Гарри.
— У меня точно так же, — сказал Ханин.
Они надели белые халаты, и Трофим Андреевич повел гостя по клинике. Когда они вошли в операционную, Скалов обрадовался, увидев на полках склянки с кровью. Доноры — в большинстве ими являются студенты — разъехались на каникулы, и в последние недели ощущался недостаток крови. И вот сегодня, очевидно, работники клиники нашли выход: они дали собственную кровь.
Трофим Андреевич с гостем зашли в детскую палату. Два мальчика, гонявшие мячик по комнате, едва успели нырнуть в свои кровати.
— Ну, как наши дела, Салават? — спросил Трофим Андреевич у мальчика, который уже смирнехонько лежал, накрывшись одеялом до пламенеющих ушей и до черных узких глаз.
— Хо-ро-шо, — ответил Салават, едва переведя дыхание.
Скалов показал Ханину кардиограмму мальчика, анализы, листок с измерениями температуры.
— Кто вы такой, дядя? — спросил Салават у Ханина. Парнишка уже успел немного прийти в себя, ему легче дышалось, и он мог себе позволить задавать вопросы.
— Я доктор, — ответил Ханин.
— А вы умеете делать операции?
— Немного умею.
— Но вы не наш доктор?
— Нет, не ваш. Но доктора ведь всюду делают одно и то же — они лечат. Ты разве боишься меня?
Салават немного подумал, оглядывая чужого доктора острым взглядом своих узких глаз.
— Нет, я никого не боюсь, — ответил мальчик.
— Молодец, вот это значит герой, недаром тебя назвали Салават, — похвалил его Скалов.
Ханин приложил трубку к груди мальчика и стал его выслушивать.
— Ты недавно бегал? — спросил он у Салавата, отняв ухо от трубки.
— Откуда вы знаете?
— Эта черная трубочка выдает все твои секреты, и этот тоже, — Ханин показал на мячик, лежавший у окна.
Позже, когда Скалов и Ханин сидели и курили у Трофима Андреевича в кабинете, вошла женщина, что раньше стояла на крыльце. Это была мать Салавата. У нее широкие скулы и такой же острый взгляд черных узких глаз, как у ее сына.
— Мы решили больше не откладывать, — сказал ей Скалов. — Завтра, в добрый час, начнем. Познакомьтесь с профессором Ханиным. Он у нас в гостях и будет присутствовать при операции в качестве консультанта.
Женщина молча окинула обоих мужчин долгим взглядом, который был выразительнее всяких слов. Множество бессонных ночей, беспрестанные думы, переживания за судьбу своего ребенка сильно измучили ее, и она выглядела гораздо старше своих тридцати лет. Временно, пока мальчик находился в больнице, она устроилась коридорной дежурной в гостинице и, едва освободившись от дежурства, мчалась в клинику, часами здесь простаивала на крыльце, у входа, или же сидела на скамье у ворот, всякий раз встречая и провожая Скалова и других врачей умоляющим, жалобным взглядом. Сейчас она не выдержала и заплакала.
— Мое единственное дитя, вся моя жизнь, все мое достояние в ваших руках.
Трофиму Андреевичу незачем было переводить Ханину эти слова. И так было ясно их значение, она их произнесла очень тихо, но они были понятны каждому, на каком бы языке ни были сказаны.
«Будет ол райт», — профессор Ханин хотел ободрить ее этим стандартным американским словечком, но подумал, что это «ол райт» чуждо прозвучит в ушах простой женщины и, чего доброго, может зародить в ней подозрение к непрошеному заграничному консультанту. По правде говоря, у него самого в эту минуту мелькнуло в голове, что он затеял лишнее. Зачем вмешиваться, зачем брать на себя, пусть даже малую, ответственность за ребенка в чужой стране? Вместо того чтобы в полной мере насладиться замечательным путешествием, чудесной встречей с братом, он взваливает на себя лишние волнения. Ведь врач никогда не гарантирован от случайностей. А в России… Он столько наслышался всякого про нее. Могут еще, не дай бог, заподозрить в чем угодно.