Чтобы не забыть утром взять с собой письмо, как это может случиться и уже действительно неоднократно случалось в утренней спешке, она заклеенный конверт заранее положила в сумочку. Уснула она на сей раз быстро, хорошим, крепким сном, без сновидений.
В ГОРЯЧЕМ ЦЕХЕ
Сурова сибирская зима, ее питают и обширные таежные пространства, и пронизывающие ветры из тундры и степей, и ледяные торосы Великого океана. Трескучие тридцати- и сорокаградусные морозы держатся долго, не ослабевая. Лев Борисович с лютого мороза заходит в мартеновский цех. Вначале, у ворот, еще прохладно, даже холодно, но через несколько шагов становится тепло, а затем и жарко. Лев Борисович расстегивает пальто, снимает кашне. Он идет по огромному цеху, вмещающему целую дюжину мартеновских печей, и есть там еще место для вагонов, для завалочных машин и многого другого, необходимого в обширном и сложном сталелитейном производстве. В другом, дальнем конце цеха строится новая печь — агрегат непрерывного действия. Там высится гора материалов — огнеупорный кирпич, цемент — и работает бригада строителей-монтажников. Уже заложен фундамент печи, воздвигаются стенки первой камеры. Человек, не имеющий крыши над головой, так не ждет новоселья, как Лев Борисович и его сотрудники ждут своей печи, радуясь каждому новому кирпичу в их желанной и лелеемой установке.
В цехе по-разному относятся к этому эксперименту, и Лев Борисович часто вспоминает слова Стропова о так называемом психологическом барьере, который придется преодолевать. В самом деле, трудно себе представить, что эти гигантские мартены, в тысячеградусном пламени столько лет выплавляющие сталь, — каждая минута их работы ценится на вес золота, а возможно, дороже золота, — трудно представить, что настанет такое время, когда вместо этих огненных ветеранов будут действовать совсем другие агрегаты, а мартен станет исторической древностью, чуть ли не музейным экспонатом.
Сталевар Иван Васильевич Чаплыгин, который знает Льва Борисовича еще с военного времени, когда они здесь, в поселке, жили по соседству в заводских домах, чувствует себя даже как бы лично обиженным тем, что его старый добрый приятель и друг мог до такого додуматься.
— Хочешь, значит, Борисыч, покончить с нашими печками? — Чаплыгин показывает рукой с широко расставленными темно-красными, словно обгоревшими, пальцами на свой мартен, у которого он стоит уже без малого три десятка лет, у него за спиной пульт управления печи с различными приборами, чуткие, вибрирующие стрелки которых информируют о состоянии плавки в печи. Старый сталевар — в темно-синих защитных очках, за которыми глаз не видно, но можно догадаться, что они у него улыбаются немного иронически.
— Не бойся, Иван Васильевич, — в тон ему отвечает Лев Борисович, — твою печку я не собираюсь ломать, она еще долго послужит, не один десяток тысяч тонн стали выдаст из своего чрева, и молодой смене твоей, нынешним твоим подручным, должно быть, тоже придется еще поработать на них, но все же эти агрегаты — старый уровень, не им принадлежит будущее нашей металлургии.
Однажды в промежуток между сменами, когда сталевары, как обычно, собрались в красном уголке, чтобы отдать рапорт и ознакомиться с заданием для каждой печи, Лев Борисович использовал момент и вкратце рассказал о том, что собой будет представлять новая печь «БП».
Сначала очень коротко обрисовал то, что известно любому сталевару. Кто из них не знает, что в мартене во время плавки царит чрезвычайный хаос, одна бурная химическая реакция мешает не менее бурной другой реакции. После каждой выданной плавки создается впечатление, будто печь была полем ожесточеннейшего боя, — мартен нужно часто останавливать, ремонтировать его, «заправлять».
В новой печи этого не будет. Она состоит из пяти отдельных плавильных камер, соединенных между собой каналом и действующих в виде конвейера. Каждая камера приспособлена для определенной реакции, она выложена соответствующими огнеупорами, способными выдержать развивающуюся в ней температуру. Принципиально новым в этой печи является то, что она выдает сталь не отдельными, в определенные промежутки времени, плавками, а непрерывным потоком. Печь ни на минуту не прекращает работу. И, таким образом, стали будет выдано больше, потому что беспрерывные процессы производительнее процессов периодических. Жидкий металл заливают в уже ставшую обычной УНР — установку непрерывной разливки стали, и полученный слиток поступает в прокатный цех. Тогда у нас действительно будет конвейер — непрерывная плавка, непрерывная разливка, непрерывный прокат.