Киношники, одним словом. Зато тетка у меня, сестра отца, геологиня, профессорша, такой клевый бабец!
Она в Питере живет, преподает в университете. Я по ее стопам решила пойти, меня от киношников уже тошнит.
– А парня себе киношного выбрала, – засмеялась я.
– Ну и что? Профессия одно, а любовь другое.
И потом…
Но тут вдруг Сашка вскочила с воплем:
– Мама пришла, садимся за стол!
Она побежала встречать маму а я лихорадочно соображала: Сашкина фамилия Вдовина. Значит, скорее всего Никита Алексеевич тоже Вдовин. Никита Вдовин. Никогда раньше я в кино не обращала внимания на сценаристов, но киношники вообще казались мне почти небожителями, хотя в доме Медеи я встречала и киношников.
Но вот, наконец, все собрались и уселись за большой роскошный стол. Чего там только не было… Никита Алексеевич сидел с другой стороны стола и время от времени я ловила на себе его взгляд, как мне казалось, вполне равнодушный. От этого болело сердце. А потом, примерно через час, они с женой ушли, оставив молодежь на свободе. За все время он ни разу ко мне не обратился, не улыбнулся.. Что ж, все правильно, думала я. Кто я такая для него? Сопливая девчонка, сокурсница его дочери, только и всего. Но он же назвал меня красавицей… Ну и что? Просто хотел подбодрить, боялся, что я грохнусь в лифте в обморок, возись потом со мной. Тут что угодно запоешь. А как у него вдруг голос изменился, когда он спросил, есть ли у меня парень… Подумаешь, остался в закрытой кабине с молодой девчонкой, вот в штанах у него и зашевелилось… Большое дело! Такой же кобель, как и все, только что породистый… Так я себя уговаривала, полагаясь на свой богатый жизненный опыт, а сердце все равно болело, и на вечеринке этой мне быстро стало тошно. Как только родители ушли, сразу началось: потушили свет, кто-то визжит, кто-то хохочет-заливается, что-то падает.. Я под шумок вышла в прихожую, ищу свой плащ, а за мной Сашка выбежала.
– Тань, ты чего? Линять надумала?
– Саш, мне пора, ехать далеко, и еще я обещала соседке с собакой погулять, она болеет…
– Ты разве с соседями живешь?
– Нет, это соседка по площадке.
– Да ладно, Тань, не вредничай, посиди еще, потом тебя кто-нибудь из ребят проводит.
– Это вряд ли, они скоро уж лыка вязать не будут и мне еще их провожать придется. Я уж поеду. Спасибо, Саш, мне у тебя понравилось. Ты тоже ко мне в гости приходи, я буду рада…
– Тань, а можно я у тебя одну вещь спрошу?
– Спрашивай!
– Тань, ты сможешь мне дать ключ от своей квартиры? Не сейчас, конечно, но вообще, в принципе?
Ах вот зачем меня позвали!
– Трахаться с этим киношником?, – напрямик спросила я.
– Ну ясное дело, зачем же еще, – засмеялась она. – Так дашь или не дашь?
– Не дам! – отрезала я. – Мой дом – не бардак!
– Тань, ты чего? У нас же любовь…
– Если он тебя любит, пускай сам думает, где тебя трахнуть. Но я тебе не советую! Поматросит и бросит! Все, пока!
Я выбежала на улицу, стою, продышаться не могу от обиды и себя ругаю: дура набитая, ты что думала, тебя за красивые глаза в гости позвали ни с того ни с сего? А теперь еще и врага себе нажила, и Никиту Алексеевича никогда больше не увижу… Я чуть в голос не завыла, хоть обратно беги, ключи предлагай… Но, конечно, никуда не побежала, а медленно побрела к метро. Неужто это любовь на меня свалилась, любовь с первого взгляда? А он мне в отцы годится, у него жена есть, красивая, кстати, хоть и старая, конечно. Одета, дай бог на Пасху, элегантная, ухоженная. И дом у них – полная чаша, домработница есть.
Оказывается, это она стол приготовила, а я-то, дура, хотела на кухню попасть, на Сашкину мать поглядеть. Поглядела… Сашке девятнадцать стукнуло, значит, уж точно лет двадцать они с Никитой Алексеевичем женаты. Валюша, Валечка, Валентина Ивановна. Киновед. У них интересы общие, всегда есть о чем поговорить, а я? Какой ему во мне интерес? Только что я молоденькая еще, свежая, но у них в кино таких до фига и больше, и в сто раз красивее меня. Нет, Танька, ничего тебе тут не светит…
Прихожу домой – и первым делом к соседке. Я и вправду с ее собакой гуляю, пока у нее ангина. Собака красивая, породы колли, Митчеллом зовут, а сокращенно Митькой. Хожу я с Митькой по скверу и реву. Чего реву и сама не знаю, то ли от любви, то ли от обиды, но все-таки больше от любви… И от безнадеги.
Но ничего, время, как говорится, лечит. Сашка на меня вроде зла не держит, здоровается. Я тоже здороваюсь, но стараюсь держаться подальше. Прошла, наверное, неделя, я успокоилась, даже самой смешно, какая я дура была… И вот как-то прихожу я домой поздно вечером с целой сумкой платков, мне одна женщина с фабрики их таскала по дешевке. Устала, далеко мотаться пришлось. Вот хорошо, думаю, сейчас поем – и в койку!