========== Автор не делил текст ради цельности повествования, и мне не велел! ==========
Лошадь, нарисованная на вывеске «Пятнистой кобылы», выцвела, но латунный знак Омеги на двери мерцал на послеполуденном солнце. Миссис Уотсон была небогата, но Билл знал, что мать его друга гордилась своей маленькой таверной несмотря на то, что такие заведения начали выходить из моды.
Постоялые дворы для Омег – безопасные, уединенные места, где уставшие с дороги Омеги могли провести ночь, не опасаясь быть потревоженными нежелательным вниманием Альфы, пообедать, выпить пинту пива и спокойно выспаться – становились все большей редкостью. Миссис Уотсон часто говорила, что это происходит из-за послабления морали после войны (и возмутительные отношения Принца Уэльского с Омегами, по ее мнению, не меняли ситуацию), но Билл думал, что причина заключалась в том, что постоялые дворы перестраивались под городские отели, добавляя удобства и нанимая охрану для постояльцев-Омег. Через несколько лет, если верить слухам, в продажу поступят специальные таблетки для предотвращения течки и контрацептивы, которые заменят дорогостоящие снадобья, изготовляемые аптекарями вручную. Тогда разделение полов станет еще менее заметным.
Билл думал, сколько еще протянет «Пятнистая Кобыла». Конечно, он никогда бы не произнес это вслух при матери Джона, но надеялся, ради блага Джона, что недолго.
Джон заслуживал еще один шанс выбраться из Абингфорда. С тех пор как его сестра сбежала во Францию со своей бешеной подружкой-художницей, Джон стал единственной опорой матери. Он справлялся со своим положением с удивительной терпеливостью и юмором, но Билл был в курсе, чего ему это стоит. Он вытащил конверт из кармана куртки и вздохнул, надеясь, что Джон поймет, какая это возможность.
Он толкнул входную дверь и поморгал, привыкая к полумраку таверны. Главный зал был свободен от посетителей, но радио тихонько работало – так тихо, что Билл смог расслышать лишь что-то об успехах Фреда Перри на теннисном корте. Джон подметал полы за барной стойкой, хотя те уже и так сияли. Его движения были резкими – плечо все еще заживало. Билл посмотрел сочувственно.
– Как насчет пинты, труженик? – обозначил он свое присутствие.
– Мы тут не обслуживаем простых работяг-Омег, – ответил Джон, пристраивая метлу в угол. Он вытер руки полотенцем и ухмыльнулся Биллу, пока наполнял стакан из одного из блестящих краников. – Лишь нежных фиалок, утомившихся с дороги и ищущих укрытие от банды Альф, разбойничающих в нашей деревне.
– Банда разбойничающих Альф? У нас? Черт, и где они прячутся? Я ни одного не видел! – Билл уселся на стул у дальнего края стойки.
Джон фыркнул, отправил бокал скользить вдоль по столешнице к другу и наполнил другой для себя:
– Слушай, ты, развратный охотник за мужьями! Ищешь сильного Альфу, чтобы увез тебя за тридевять земель? Боюсь, ты не там ищешь.
– О, думаю, ты не совсем прав, приятель, – сказал Билл, вытаскивая письмо. – Твоя матушка еще не получила почту?
Джон отрицательно покачал головой, и товарищ протянул ему пухлый конверт из желтоватой гладкой бумаги, на оборотной стороне которого красовался витиеватый герб. Перевернув, он увидел, что тот подписан каллиграфическим почерком и адресован Мистеру Уильяму Мюррею.
– И что это? – озадаченно спросил Джон. – Тебя пригласили на свадьбу?
У Билла глаза засверкали:
– Не на свадьбу, Джон. На бал. Настоящий, совсем как в книгах, Бал Омег. И не только меня. Нас. Приглашен каждый дееспособный Омега графства, если не больше. И мы тоже едем!
Джон вытащил приглашение. В верхней части располагался тот же герб, что и на конверте, а ниже излишне официально и цветисто, на вкус Джона, описывались детали: через две недели, в поместье Холмсов, в честь одного из сыновей-Альф с необычным именем Майкрофт по случаю его тридцатилетия, и просьба к каждому Омеге графства посетить мероприятие.
Джон вздохнул и перекинул приглашение другу.
– Не думаю, – сказал он. – Езжай и повеселись, это не для меня.
– Но… – начал Мюррей, но Уотсон его перебил.
– Честно, меня не интересует этот нелепый бал, куда нас нарядят как цирковых пони лишь для одной цели: подцепить какого-нибудь эгоистичного Альфу, который первым делом утащит меня за угол и превратит в подобие племенной кобылы для продолжения своего рода. – Джон скрестил руки на груди, подчеркивая свою позицию, и постарался не морщиться, потянув травмированное плечо.
– Так что, если я хочу семью и детей, я цирковой пони? Вот уж спасибо!
Джон вздохнул и поскреб затылок. Нехорошо вышло. Они с Биллом мечтали о совершенно разных вещах, но не в этом дело. Если он чего-то и желал, так это разделять его точку зрения. Это бы очень облегчило Джону жизнь. – Прости, Билл, я не то имел в виду. Хорошо, это как раз то, чего ты хочешь, но мне такое не интересно, так что… – парень замолчал, не зная, как продолжить.
– Только не говори мне, что ты хочешь вот этого!– воскликнул Билл, обводя рукой таверну. – Быть трактирщиком в полузабытой таверне в крошечной деревеньке до самой старости, когда все, на что ты будешь способен – это мыть посуду и приглядывать за чужими детьми? Ты не такой, Джон. Взгляни, – он поднял потрепанный учебник по медицине, лежащий за стойкой. – Вот кто ты, а не хозяин таверны, справляющийся с течками травяными настойками и жалкими связями с местными бетами!
– Я не поэтому тут торчу! – разозлился Джон. – Ты же знаешь, я пытался вырваться, и посмотри, что случилось! Меньше года в этом чертовом Медицинском Корпусе Омег, и меня подстрелили на гребаных учениях! Это все, на что я сейчас способен, и даже если когда-нибудь действительно выпустят эти таблетки и Омегам разрешат изучать медицину, а не чертово акушерство, я уже буду слишком стар для обучения!
Джон почувствовал, как кровь прилила к щекам. Он сделал большой глоток пива и постарался успокоиться. У них уже бывали споры на эту тему, и оба ненавидели ссориться друг с другом. Ничего не изменится, к тому же, не было никого, кто бы понимал его вполовину так хорошо, как Билл.
Мюррей покачал головой:
– Что плохого в том, чтобы пойти туда? В конце концов, составишь мне компанию и, если никто не пригласит меня на танец, я не буду выглядеть как идиот в костюме напрокат.
– Ага, мы будем как два идиота в костюмах напрокат? – поинтересовался Джон с полуулыбкой. Билл не сдавался, и это было достойно восхищения.
– Беда не приходит одна, – Билл поднял бокал. – И, кстати, может случиться что-нибудь интересное.
Джон вздохнул, но чокнулся с другом, словно заключая сделку:
– Хорошо. Я поеду ради тебя, со мной все равно никогда ничего не случается.
oOo
Шерлок просмотрел свои записи, нахмурился, затем обвиняющее зыркнул на ряды стеклянных пробирок на подставках, как будто их можно было заставить извиниться за неутешительные результаты. Может, ошибка в температуре? Во влажности? В освещении? Его временная лаборатория была совершенно ужасна: уголок винного погреба не годился на эту роль и, примерно в сотый раз за последние 48 часов, он страстно пожелал скорей вернуться в Лондон.
Он взял ручку, чтобы записать последние наблюдения и утомительные измерения. Здесь, глубоко в недрах дома, его хотя бы никто не беспокоил, например…
– Шерлок!
Почти не беспокоил, мысленно поправил он себя.