Хасан открыл бутылку вина, наполнил бокалы и протянул один из них Ясмин.
- Выпей. - Взгляд Хасана скользнул по намокшей блузке Ясмин. - Сегодня жарко, тебе, наверное, хочется пить.
- О-о-о нет, спасибо, - быстро ответила Ясмин, чувствуя, что эффект от предыдущих четырех бокалов улетучился не до конца. - Я бы лучше выпила воды.
Ясмин хотела подняться, но Хасан остановил ее:
- Знаешь, не стоит пить из этого ручья. Выше по течению может оказаться какая-нибудь падаль, и ты подхватишь страшную болезнь.
- Разве Сесиль не положила бутылку воды?
- Конечно, нет. Ей и в голову не пришло. Виноделы не пьют воды. На, выпей! Почувствуешь себя лучше.
- Ты говорил, что я должна довериться тебе во всем? - слегка улыбнулась Ясмин. Ей не осталось иного выбора, как только взять бокал.
Она собиралась сделать только один глоток, но, чувствуя непонятный озноб от пристального взгляда Хасана, выпила все. Бездонные глаза Халифы были полуприкрыты, выражение лица серьезно и исполнено значения. Он сидел, сложив ноги по-турецки, рубашка расстегнута почти до пояса, грудь покрывали густые вьющиеся черные волосы. Ясмин застыла, не в силах пошевелиться. Она поняла, что Хасан играет с пей, как кошка с мышкой, и была беззащитна в этой игре. Опустив взгляд па корзину, Ясмин потянулась за куском сыра, по Хасан перехватил ее руку.
- Ты полежи, а я все приготовлю. - Мягкий тон голоса Хасана действовал гипнотически. - Отдохни немного.
Тебе полезно поваляться на солнышке.
Ясмин почувствовала пробежавший по коже жар и, сама не зная почему, подчинилась совету. Она откинулась на спину, растянулась на траве и закрыла глаза. Лошади бродили где-то рядом, шумно пощипывая траву. Овладевшая Ясмин вялость навалилась на псе с новой силой. Солнце ласкало и согревало тело Ясмин, расслабляя его, делая легким и почти неощутимым.
"Я пьяна", - подумала Ясмин.
Внезапный шорох заставил ее открыть глаза. Рядом с ней па коленях стоял Хасан. Яркий солнечный свет слепил Ясмин, и она снова закрыла глаза, не в силах пошевелиться. Ясмин почувствовала, как Хасан медленно расстегивает пуговицы ее блузки, пальцы его задерживаются па каждой пуговке, задевая кончики грудей под тонкой материей. Но поскольку Ясмин не могла пошевелиться или же не хотела - она сама не знала, - она позволила Хасану продолжать.
Расстегнув все пуговицы, Хасан легко вытащил блузку из брюк и, распахнув ее, обнажил маленькие круглые груди Ясмин, открыв их теплым лучам ласкового солнца.
Рука Хасана нежно коснулась Ясмин, лаская по очереди каждую грудь, наслаждаясь бархатистостью ее кожи. Прикосновение жестких мозолистых ладоней заставило Ясмин невольно вздрогнуть. Она вдруг почувствовала на своей груди губы Хасана. Язык его неторопливо и умело принялся водить круги вокруг соска, отчего Ясмин не смогла сдержать вздох удовольствия, пузырьками поднимавшегося откуда-то снизу.
Ясмин вжалась спиной в мягкую бархатистую траву.
Губы Хасана страстно припали к ее губам, заставляя их раскрыться и пропустить его язык. Он с жадностью ворвался в рот Ясмин и принялся нежно и требовательно ласкать его. Зубы Хасана прижались к ее зубам.
Ясмин разрывали противоречивые чувства. Медленное продвижение Хасана, изучавшего ее тело, было великолепно, но Ясмин не понимала, хочет ли она, чтобы Хасан трогал и целовал ее так, как он это делал: его губы то твердели, то становились мягкими, то он с силой наваливался на нее, то отпускал. Когда же Хасан принялся расстегивать ее брюки, Ясмин чувствовала легкость и прозрачность. Рассудок требовал от Ясмин остановить его руки, но тело трепетало от нетерпения. У Ясмин не только не было желания сопротивляться, но, напротив, хотелось ободрить Хасана, поторопить его. Но голос ее не слушался. Сняв с Ясмин ботинки, Хасан, слегка приподняв ее бедра, стянул галифе.