Стоя рядом с кроватью, она разглядывала Джошуа. Большинство людей становятся другими, когда спят: более мягкими, более уязвимыми. Но только не Джошуа. Даже во сне в его словно высеченных чертах лица не было никаких признаков смягчения. Если только не наоборот: все жёсткие углы и грани еще больше бросались в глаза. Его лохматые темные волосы, разметавшиеся по белой наволочке, на её фоне казались еще темнее. Гладкая белая простыня, сдвинутая до пояса, открыла для обозрения рельефные очертания мышц его спины. Девушка была рада отметить, что раны на ней уже заживали и через день-другой, вероятно, исчезнут совсем.
Стараясь не производить ни малейшего шума, Алекс осторожно пробралась в ванную. Удовлетворив наиболее срочные из своих потребностей, она повернулась к зеркалу. Ее короткие волосы были растрёпаны, но всё же сейчас она выглядела довольно сносно. Удивительно, что делает с человеком ночь хорошего сна. Ее лицо все ещё было бледным, если не считать синяка, расцветившего кожу. И тени залегали под глазами, но в целом она считала, что выглядит лучше, чем вчера.
Пока она так стояла, кожу начало покалывать. Такое происходило и на протяжении всей ночи, часто заставляя просыпаться, но она была настолько измотана, что ей удавалось игнорировать это и засыпать снова.
Алекс расстегнула пуговицы наверху рубашки и сдвинула ткань с одного плеча, обнажая руку. Борозда, оставленная пулей, все еще была чувствительной и влажно-розовой, но уже подживала. Длинные царапины, оставленные волчьими когтями, тоже понемногу затягивались, хотя после них, вероятней всего, останутся шрамы.
Она освободила еще несколько петель и уставилась на свою грудь. На том месте, где в тело врезался привязной ремень, виднелись синяки. Да, её лицо тоже все ещё было расцвечено, но учитывая, через что ей довелось пройти, она считала, что всё не так уж плохо. Ничего, неделя или две отдыха и нормального питания — и всё как рукой снимет. Даже ее ногам стало гораздо лучше. Бальзам Джошуа, нанесённый на ранки после ванны, творил чудеса. Как и всё остальное, они ещё побаливали, но дело шло на поправку.
Алекс начала было застегивать рубашку, но ее руки остановились. Вся кожа, везде, где к её телу прикасалась ткань, начала зудеть. Стряхнув рубашку с плеч, она дала ей соскользнуть на пол, и та складками легла вокруг ее ног. Ее кожа стала сверхчувствительна, и она застонала, когда коснулась её. Жар начал просачиваться сквозь неё, словно живое, дышащее существо. Ее дыхание ускорилось, по телу выступила испарина.
Алекс закрыла лицо руками. Что с ней не так? Может, в лесу она подхватила инфекцию или ещё какую-то заразу?
Ее матка сократилась, и лоно истекло жидкостью. Она подняла голову и уставилась на женщину в зеркале. На долю секунды перед ней проявилась морда волка, нечётким абрисом совмещённая с её лицом. Тогда она поняла.
Она вошла в течку.
На сей раз никакой отсрочки уже быть не могло. Как только она сделает этот шаг вперед, ее жизнь изменится навсегда. Возврата назад не будет.
Груди ломило, и она обхватила их ладонями, пытаясь ослабить взбунтовавшиеся ощущения, пронзающие её насквозь. Это не помогло. Если только не сделало ещё хуже. Соски под ладонями обрели алмазную твёрдость. Она чуть передвинула руки, и это легкое воздействие на торчащие комочки плоти вызвало у неё стон. По внутренней стороне бедра скатилась струйка жидкости.
Кое-как выбравшись из ванной, она отправилась обратно к кровати. Джошуа, совершенно проснувшийся, лежал, откинувшись на подушки, и похоже ждал ее. Вокруг его поясницы была подвёрнута простыня, но она ничуть не скрывала внушительной эрекции, которая оттопыривала ткань. Его широкая, загорелая грудь была обнажена, и у Алекс где-то внутри зародилось низкое рычание.
Джошуа улыбнулся и открыл ей свои объятия.
Она не нуждалась в повторном приглашении. Встав на колени в конце кровати, Алекс поползала по его ногам, пока не оседлала его живот. Он не выглядел красивее всех мужчин, которых она когда-либо встречала, но было в нем что-то такое, что безумно привлекало её. Ей никогда не надоедало смотреть на него, и она знала, что так будет и впредь. Он был сексуален до невозможности.
И он был ее.
Положив ладони на его грудь, она погладила его кожу. Мускулы слегка сокращались под её пальцами, когда она скользила ими по этой внушительной ширине. Ей нравилась курчавая поросль волос, что протянулась от соска до соска, и сужающейся полосой разделяющей живот надвое, спускалась к его паху.