Люди, как завороженные, подошли к экрану.
Грег пригляделся и прошептал:
— Черт…
— Что это за дурь? — удивился Барток.
— Не знаю, — еле слышно ответил Марсель.
На черном дисплее текли вниз рядки странных зеленых символов. Стоило присмотреться, как закорючки словно оживали, обретали объем, вращались.
Пес потер уголок разорванного рта и изрек вполголоса:
— Это не похоже на письменность крайтов, и это не вязь сайенов.
— Древние… — прошептал пилот.
Перед мысленным взором Грега снова появился исполинский камень Каллорданга.
Неведомые символы продолжали возникать на экране. Чем больше их было, тем люди чувствовали себя хуже: тревога, слабость, головная боль…
— Смотрите! — испуганно закричал Эшли.
Взрослые оторвали взгляды от монитора и вытаращились в стекло «Аттилы», в космос.
— Что это, папа?! — завизжал мальчуган.
— Не знаю… — прошептал побледневший Пес.
21
ДЕГУРИСТАН
Вопреки ожиданиям Зага, полет на Дегуристан занял всего два гиперперехода. Четверо сурового вида конвоиров вытолкали осужденного из космического корабля. Взору открылся унылый пейзаж. Окровавленным ломтем из-за холмистого горизонта выпирало солнце. Огороженный рваной стальной сеткой космопорт состоял из потрескавшейся посадочной площадки и покосившегося серого здания с обшарпанными стенами.
«Алмазы добывают, а на ремонт денег нет», — подумал Заг.
Слева возвышалась гора, напоминающая груди лежащей женщины. Заг поморщился. Десятки входов в туннели щедро испещряли гранит. В ближайшие годы они станут для него домом. Это если соблюдать закон. Но Заг уже вынашивал планы побега. Еще до конца месяца нужно рвануть отсюда и слетать на Каллорданг.
— Пошел! — Мордатый конвоир прикладом ружья двинул осужденного в спину.
Бывший оннок обернулся и ошпарил взглядом.
— Пошел! — Бугай угрожающе выставил ружье.
Заг скрестил пальцы. Если бы не ошейник, то в два счета расправился б с этой четверкой.
— А ну, живо! — проорал второй конвоир, шириной плеч не уступающий первому.
Осужденный покачал головой и неторопливо направился к заржавелым воротам. Следом шагали конвоиры. Опускать ружья не собирались. И правильно.
Сразу за воротами стоял грузовик с шестью большущими колесами. Синяя краска местами облупилась. В небо торчала пара закопченных выхлопных труб.
Дверь кабины открылась, высунулась морщинистая рожа без правого глаза, с кольцом в носу.
— А вы вовремя, — отметил водитель довольно.
— Мы всегда вовремя, — похвалился один из конвоиров.
— Что за рыба? — Одноглазый показал на осужденного.
— Сектант.
— Сектант?
— Оннок.
По морщинистой морде пробежал испуг.
— Бывший, — сквозь зубы процедил Заг.
Водитель замахал руками, будто его атаковал рой пчел.
— Залезайте и поехали. — Одноглазый захлопнул дверь.
Чтобы осужденный не задерживал, двое конвоиров подхватили его под мышки и втащили в кузов.
«Сильные, — подумал бывший оннок. — Но меня боятся».
Когда все пятеро забрались, грузовик фыркнул, пустил в небо две черные струи и сорвался с места.
Из-под колес вырывалась пыль. Ее тут же грабастал ветер и рассыпал по каменистой земле вдоль дороги. Встающее солнце обагряло брюха облаков, утюжащих розовеющие небеса. Фыркающий грузовик мчал к подножию горы, где виднелось большое здание из бурого камня.
— Как ты думаешь, сколько он выдержит? — спросил один конвоир у другого.
Тот поморщился и буркнул:
— Месяц.
— Это вряд ли, — не согласился третий. — Тут с ним цацкаться не будут. Недели две.
Заг нахмурился.
На ухабе грузовик подкинуло. У бывшего оннока клацнули зубы.
Четвертый конвоир потер ладони и предложил:
— Пари. Ставлю на то, что этот парень проживет не больше трех дней.
— Чего? — вытаращились коллеги.
— Три сотни фарлонгов. Могу и золотом.
Троица конвоиров призадумалась не на шутку.
Загу было невесело.
— Почему ты так уверен, Анд? — спросил один из конвоиров.
— Вы забываете, за что его сюда сослали. Он, можно сказать, лишил жизни одного из Прарожденных.
— И что с того? Тут Прарожденных не жалуют.
— Зато деньги любят. — Анд растянул губы в улыбке. — Уверен, «малиновые» уже заказали парня.
Осужденный сглотнул. Анд продолжал:
— То, что этому парню оставили жизнь, — серьезный удар по репутации «малиновых». И они этого не простят. Никогда…