Капитан притронулся к ложке только тогда, когда ушли крайты. Каша на вкус напоминала перловку. Соли не хватало. Но с этим Грег смирился, как и с нехваткой зубов.
Хлыст сел напротив соплеменника. Тот скользнул по нему взором. Седина на висках, волевое лицо.
«Лет сорок пять», — решил капитан.
И спросил:
— Давно здесь?
— Давно.
— Как попал сюда?
— Долгая история.
— У нас уйма времени. Разве не так?
Тренер уставился в стену и, помолчав, сменил тему:
— При крайтах не говори на нашем языке. Они этого не любят.
— А я не люблю крайтов.
— Заметно. — Хлыст посмотрел на капитана и потрогал свое лицо.
Пленник скривился и притронулся к виску, где набухла шишка:
— От буромордых только это.
— Вот видишь, не все зло от крайтов.
Грег нахмурился и отодвинул миску с остатками каши.
— Я что, говорил, что все зло от буромордых?
— Многие наши соплеменники так считают.
— И во многом эти многие правы.
— Нет, — помотал головой Хлыст.
— Послушай, ты. — Капитан резко подался вперед. — Ты здесь шестачишь на них. А ты хоть знаешь, сколько у меня погибло друзей по вине буромордых?
— Люди тоже убили немало крайтов.
Ноздри Грега широко раздувались. Он спросил твердо:
— А разве у нас был иной выбор? Они хотели присвоить то, что принадлежало нам.
Тренер призадумался и, глядя в стену, тихо выговорил:
— Сколько сторон, столько и мнений.
— Да пошел ты!
Грег схватил ложку и решил разделаться с кашей. Язык постоянно касался колотых зубов. Было очень неприятно.
— Один уже учил меня морали, — мрачно сказал капитан. — И ты туда же?
Хлыст промолчал.
— Я ненавижу буромордых! — пылко продолжал Грег. — И может, лучше было бы тебе унести этого отсюда. — Он показал в угол, где лежал Заг.
— Прикоснешься к нему — и с тебя живьем кожу сдерут. Ренегат — прирожденный боец. Он — будущее Арены.
Грег доел кашу, облизал ложку и спросил издевательски:
— Если он такой «прирожденный», чего ж даже подняться не может?
— Даже величайшие проигрывают…
Капитан помолчал, а затем перешел к делам насущным:
— Как отсюда удрать?
— Это исключено, — отрезал Хлыст.
— Ты получишь много денег. Очень много. Всей твоей семье хватит.
— У меня нет семьи.
— Да какая разница?! — отмахнулся пленник. — Ты же человек! Такой же, как я! Такой же! — Они столкнулись взглядами. — Помоги мне. Прошу тебя. И ты никогда не пожалеешь. У меня связи там. — Грег показал наверх. — Армейское командование отблагодарит тебя.
Хлыст громко выдохнул и уставился в столешницу. Помолчав, просветил:
— Приказом твоего командования была уничтожена Азария.
Грег посуровел и отчеканил:
— Там жили предатели. Те, кто поддержал буромордых.
В глазах тренера блеснули слезы. Он промолвил тихо:
— Там были моя жена и дочь.
Капитан неловко развел руками и сказал:
— Мои соболезнования.
Хлыст прикрыл лицо ладонями. Обострившимся нюхом Грег уловил душевную муку мужчины. Капитан понимал, что собеседник не прислушается к его доводам, но попросту не мог оставить военных без защиты.
— У командования не было иного выбора. Серую Лигу следовало уничтожить. И мы сделали это.
— Вместе с ней вы уничтожили мирное население.
— Я не хочу спорить с тобой… Э-э… как зовут-то тебя?
— Я стал Хлыстом с того момента, как прилетел сюда.
— И нравится служить буромордым? — Капитан накалял атмосферу.
— Я не говорю, что крайты лучше нас, людей. Они такие же, как мы.
— Такие же?! — вскинулся Грег. — Такие же? — Его затрясло. — Да ты посмотри на нас с тобой. И посмотри на это. — Он показал пальцем на лежащего Зага. — И ты хочешь сказать, что они такие же? — Капитан сжал кулаки. — Я гляжу, мужик, ты тут вконец мозги потерял. Ведь буромордые — нелюди! Они совсем не такие, как мы. Совсем! Они не контролируют себя. Их Жажда делает их безумцами. И в руках этих безумцев бластеры и космические корабли! — Казалось, еще чуть-чуть — и Грег с кулаками бросится на Зага. — Они наши кровные враги, Хлыст! Они другие. И за это должны быть уничтожены!
— Сайены еще больше отличаются от нас. Почему же ты не предлагаешь уничтожить их?
Капитан вскочил и навис над тренером.
— Ты, Хлыст, занимаешься словоблудием. Как и десятки, сотни человечишек, подкупленных буромордыми! Из-за таких, как вы, мы и не смогли довести войну до победы. Вы, слабаки, на каждом углу скулили о толерантности. На Азарии ты потерял свою семью, а я из-за таких, как ты, шесть лет войны каждый день терял и терял родных — своих солдат!