Смятение Тревора рассеялось, в его теле осталось лишь удовлетворение.
— Джек снова всех спас, — проворчал он и сунул в рот все содержимое пачки конфет, добавив сырные чипсы.
Я смотрела на него с отвращением.
— Это самое гадкое, что ты сделал за день.
Тревор не мог говорить из — за полного рта кислых конфет. Он повернулся к Дастину, улыбаясь, пока жевал.
Дастин закатил глаза.
— Он говорит, это кислое, сладкое и соленое.
Тревор закончил жевать.
— Не хватило только горького, — ухмыльнулся Тревор. — Но это ощущается, пока ты в комнате.
— Очень смешно, — парировала я, поглядывая на дверь туалета. Я все еще не понимала, почему полудемон напала на меня на людях. Сверхъестественные существа рисковали так открыться людям, и она смотрела на меня, увидев мое запястье, словно уже знала о метках.
Я повернулась к Джеку, Дастину и Тревору. Дастин смотрел на меня. Он смотрел мимо моих глаз. Он читал мой разум. Дастин сосредоточился и посмотрел на меня.
— Они отчаялись, — прошептал он. — Они знают, что мы — Винтеры и Челси, и теперь знают, что у нас метки.
Напряжение Джека заполнило мой разум.
— Откуда они знают о метках?
Я задумалась. Наши татуировки видели ведьмы, которых мы убили, Доджер и мистер Хамптон, но они не стали бы работать с демонами. Они были на нашей стороне, в этой теории не было смысла. Боже. Я забыла о своем сне. Маратака выл, глядя на мое запястье. Он рассказал всем. Другого объяснения не было.
— Уверена? — спросил Дастин, склонившись вперед.
Я кивнула.
— Точно.
Джек перевел взгляд с Дастина на меня, а потом на Дастина.
— Кто — нибудь расскажет мне, что происходит?
Тревор засмеялся.
— Добро пожаловать в мой мир, Джек, — сказал он. — Ты второй в нем. Другой — мой мертвый хомяк Марвин, умерший от арахиса.
— Арахиса? — я вскинула брови.
Тревор пожал плечами.
— Марвин думал, что будет круто ловить арахис, но Марвин его не поймал, — мне было жаль зверей Тревора. Чудо, что Марвин не сгорел заживо из — за одержимости Тревора.
Джек посмотрел на Дастина.
— Ты расскажешь мне?
Дастин вздохнул.
— О татуировках мог знать только Маратака. Аманда сказала, он видел метку на ее руке.
Джек молчал. Он задумался, его эмоции сплелись с любопытством. Больше всего Джек хотел найти Маратаку, ведь у него были наши родители. Месть не была ответом, но для Джека месть была ключом ко всему. Джек был одержим убийством Маратаки, пока не закончит дело. Я надеялась, что от вспышек гнева Джека никто сильно не пострадает.
— Посадка на рейс 613, — сообщила женщина. — Только задние сидения.
Мы посмотрели на билеты. Мое место было почти в самом конце. Мы с Дастином быстро встали, Тревор и Джек остались сидеть.
— У нас разделились билеты, — сказал Тревор, взяв билет Джека. — Да, я рядом с Джеком.
Дастин посмотрел на мой билет.
— Я рядом с тобой сзади.
Я кивнула.
— Тогда увидимся, когда выйдем из самолета, — сказала я Джеку и Тревору, опираясь на костыли. Мы с Дастином пошли на посадку. Мы дали леди наши билеты, и она пропустила нас к самолету.
Мы заняли свои места сзади. Я убрала костыли на отделение над головами и села посередине рядом с пожилой дамой. Дастин сел у окна. Мы уже летали на самолете, но для охоты. Не я, но Джек, Дастин и Тревор. Меня не пускали на охоту, но я летала на самолетах с друзьями. На весенние каникулы мы однажды полетели в Канкун.
Самолет взлетел, и я ощутила напряжение Дастина. Я не думала, что он боится самолетов. Повернув голову, я поняла, что он не боялся летать. Дастин стиснул зубы, смотрел на спинку сидения перед ним. Я медленно заметила, что его глаза заполняет вода. Его лицо пылало от жара.
— Дастин, — тихо выдохнула я. — Поговори со мной, — мой безумный голос оборвался на последнем слове. Боль Дастина пробила мою голову оглушительной вспышкой. Что с ним происходило?
Он не моргал. Не двигался. Он ужасно пугал меня. Его глаза краснели все сильнее с каждой минутой, что он смотрел на кресло. Это было не из — за жуткой серой ткани кресла. Дастин испытывал какую — то атаку на разум. Я сжала голову, посмотрела на руки Дастина. Его костяшки побелели, он сжимал колени. Он бился изо всех сил.
Разум сложно одолеть. Когда кто — то входит в твой разум, ты не понимаешь, что происходит, но Дастин был другим. Он входил в разумы других людей, и его разум делался слабее. Мы с Дастином ощущали, когда кто — то проникал в наши головы, потому что управляли своими разумами. Сложнее было одолеть то, что проникло в голову, пока ты был в чужом разуме. Дастину приходилось управлять двойными мыслями в голове. Это могло погубить его.