— Я думал, что увижу тебя снова, юная Челси, — он демонически улыбнулся мне. Я пыталась вырваться из сна, но тело не двигалось, не уходило в другую реальность. Ноги дрожали от страха. Я не хотела радовать Маратаку своим страхом, но ничем не управляла.
— Уходи, Аманда, — закричал отец. От недовольства существа насчет него мое сердце забилось еще быстрее.
Маратака повернулся к отцу.
— Я сказал: тихо! — едко закричал Маратака. — Ты убьешь свою дочь, Грегори Челси, если не замолкнешь, — существо повернулось ко мне.
Инстинкты говорили пятиться, но ноги не слушались. Их словно приклеило. Это не была я. Мои нервы шалили, но не настолько. Маратака добрался до меня. Я ощущала его гадкое дыхание, его тело было очень близко.
Он зловеще улыбнулся.
— Не переживай, Челси, — громко сказал он. — Тебе не будет… очень больно.
Ногти его были длиннее обычных. Они стали гадкого желтого цвета и воняли хуже его дыхания.
— Эта ловушка для твоего блага, — холодно объяснил он. — Я бы не хотел, чтобы ты сбежала.
Его ноготь коснулся моей щеки. Он обвел щеку, говоря тихо, но родители могли его слышать:
— Такая чистая, — проурчал он. — Я думал, Маяком будет кто — то, как ты.
— Не трогай ее, — оскалился отец. — Тебе нужна не она.
Маратака хмуро взглянул на него и повернулся ко мне. Он окинул взглядом мое тело, холод побежал по спине.
— О, думаю, она, Грегори. Она была в пророчестве. Чистая, милосердная, очень красивая, а еще у нее самое большое наследие, известное среди сверхъестественного.
Презрение Киллиана сдавило меня. В этот раз не из — за Джека, Тревора и Дастина. Он презирал Маратаку всеми фибрами души, и его отвращение не умещалось в нем.
— Идиот, — рявкнул Киллиан. — Ты не знаешь, о чем говоришь. Она — не часть нашего наследия.
Маратака не повернулся к нему. Его ногти обводили мое лицо, пока мое тело застыло в его ловушке. Я не могла ничем пошевелить, дать отпор. То, что Киллиан не считал меня Челси, ранило мое эго, но это я могла пережить.
Маратака улыбнулся, показывая острые зубы.
— Она из ваших. У четверых метки, — он жестоко рассмеялся и повернулся к Киллиану. — И кто теперь не знает, о чем говорит?
Рот Киллиана раскрылся от шока. Они не знали, что мы были поколением, которого все ждали, а теперь поняли это. Родители и Киллиан явно знали о метках, раз не спросили у Маратаки, о чем он. Сколько еще они не рассказывали нам?
— Нет, — прорычал Грегори. — Не трогай ее. Можешь убить меня.
Существо повеселило это.
— Ты уже у меня, Грегори. И ты — не лучший вариант для торга.
Мама разрыдалась. Мое сердце разбилось на миллион осколков. Я не понимала, о чем они говорили. Я была девушкой из пророчества? Родители не говорили об этом.
Маратака убрал руку от моего лица.
— Милое колено, — ухмыльнулся он. Его ладонь задрала мою мешковатую футболку, чтобы открыть следы его когтей. — Вижу, я оставил на тебе большой след.
— Не тронь ее, — повторил отец. Его голос из угрожающего стал умоляющим.
Существо отпустило мою футболку.
— Как думаешь, зачем она мне, Грегори? Точно не для чаепития.
— Она ничего не будет с тобой делать, — беспомощно сказал Грегори.
Маратака несогласно покачал головой.
— Это девушка, Грегори. Ты не понимаешь, что она может, а я не могу так рисковать. Ваша семья убивала мою поколениями, теперь моя очередь. Поверь, я буду рад убить Винтеров, Челси и Маяк.
— Не нужно убивать ее, — закричал Киллиан. — Она тебе не угроза.
— Тут я не соглашусь, — Маратака коснулся моего запястья. — Она — самая большая угроза для меня и всего вокруг меня.
Ладонь существа убрала прядь волос мне за ухо. Он склонился ко мне, его сила захлестнула все мои ощущения.
— Ты будешь моей, — прошептал мне на ухо Маратака. — Моим лучшим достижением.
Мое сердце бешено колотилось. Его сила туманила зрение. Душила разум. Если я не покину сон сейчас, то точно умру. Его ладонь полезла под мою футболку на спине. Существо ощутило порезы там, радость его ударила меня по груди.
Мама закричала изо всех сил, оглушая меня. Маратака повернулся к ней. Его глаза вспыхнули красным, он пошел к Ребекке. Зачем она закричала? Мама теперь была в опасности из — за меня. Я должна была вырваться из транса. Он приближался к маме, рыча под нос, двигаясь к концу сцены.
— Как ты посмела прервать меня, — оскалилось существо.
Мои ноги дрогнули. Я вырвалась из его хватки, тело снова двигалось. Маратака повернулся, поняв, что я разрушила его ловушку.
— Нет, — прорычал он. — Не двигайся, или я убью твою мать.