— Зачем?
— Что «зачем»? — Эдвард был удивлен моим вопросом.
— Соболезновать, зачем? — со смешком отвечаю я ему. Прошло пять лет, и это уже ничего не исправит. Что было, то было, жизнь продолжается. У меня прекрасная семья, которая становится всё больше и больше... Мне не о чём сожалеть. Глупо зацикливаться на прошлом или пытаться угнаться за далеким будущим. Нужно жить здесь и сейчас, думать о сегодняшнем и завтрашнем дне, пытаться получить от жизни максимум эмоций. У всего есть конец и начало. Нет смысла сожалеть, — философствовала я. — Блин, как пафосно это прозвучало, а!
Эдвард сначала улыбнулся после моих слов, а потом рассмеялся вместе со мной после последней фразы. Верно, я не жалею о том, что произошло. В конце концов, именно наши воспоминания делают нас теми, кто мы есть.
Следующий день прошел спокойно. Мы сходили на могилу моей матери, устроили что-то вроде пикника, вспоминали старые времена, а мои сестры предпочитали вообще не отходить от меня. День прошёл так же, как и в предыдущие годы, только в этот раз не было оглушительной тоски первых трех и странной отстраненности предыдущих двух. Видимо, знакомство с Эдвардом и превращение в жнеца укрепило мою психику и закалило нервы. А до конца принять всё помог вчерашний разговор. Надо же, стоило только высказаться вслух, и действительно стало легче.
Погибших нельзя вернуть. Они являются неотъемлемой частью прошлого, которое сделало нас такими, какие мы есть. Их нельзя забыть, но и жить ими нельзя. Единственное верное решение — отпустить их, продолжая наслаждаться жизнью и вспоминая лучшие моменты жизни с этим человеком. Хм, кто бы мог подумать, что ответ на вопрос «что делать дальше?» настолько гениален и прост.
Вообще, потерю матери каждый переживает по-своему, как и этот день памяти. Лив всегда плачет, предается воспоминаниям и всхлипывает. И никто ей не мешает. Это её способ избавиться от боли, которую принесла ей смерть матери.
Нора всегда улыбается и мысленно пересказывает ей все последние события, общаясь таким образом. Она решила брать с меня пример и во всём находить что-то хорошее.
Как бы ужасно это ни звучало с моей стороны, но именно мы с отцом тяжелее всего восприняли смерть мамы. Несомненно, моим сёстрам тоже было тяжело, больно от того, что они другие, но... Но она не была для них центром вселенной, как для нас двоих. Мама была единственной, кто всегда понимала меня, была рядом, позволяла мне быть совершенно беззаботным ребёнком в её нежных руках. Именно она всегда говорила мне, что любит меня, и ласково называла «Изочка». Она стала человеком, который знал обо мне всё, даже больше, чем я сама. Мама была моим сердцем, моей душой, поэтому её смерть была самым тяжёлым ударом.
Для папули это было ещё хуже. Он не просто любил её. И она не была смыслом его существования, нет, она была его жизнью. Я видела глаза отца, полные любви, ласки, нежности и безграничного обожания, когда он смотрел на неё или говорил о ней. Он дышал ею, не мог представить свою жизнь без любимой жены. И даже сейчас не представляет. Мои сёстры и я стали воспоминаниями о ней и её частичками. Теперь мы — смысл его существования. И в любом случае, я точно знаю, что больше всего я напоминаю ему о ней. Не знаю почему, но в его глазах было что-то такое... Грустное и нежное, когда он смотрел на меня. Я всегда думала, что я его копия, но я не знаю, какой была моя мать в молодости.
Именно поэтому он всегда ведёт себя как полный идиот с диагнозом — «оптимист». Отец пытается отвлечь нас от грусти и спрятать свою в этом оптимизме, смешанном с идиотизмом. И сёстры на это ведутся. А я — нет. Не верю, потому что часто делаю так же. Он знает это, поэтому просто гладит меня по голове, понимающе смотря мне в глаза. Каким-то образом мы стали своего рода опорой друг для друга после смерти самой дорогой для нас женщины, в попытках отгородить от этого младших. Мы оба хотим дать им полноценное детство. То, что не может рассказать им отец, расскажу я вместо матери. Да, замена «так себе», но я честно стараюсь. Я никогда не заменю им мать, да я и не хочу этого. У нас одна мама, и было бы глупо пытаться заменить её, но я могу стать для них лучшей сестрой, поддержкой и опорой в жизни.
Однако сейчас меня беспокоило нечто другое. Эдвард наблюдал за мной в течение дня, скрываясь от посторонних глаз. Но я чувствовала ещё одного наблюдателя. Это был точно не знакомый мне человек. От его взгляда мне захотелось прямо сейчас стать жнецом и ощутить тяжесть косы в руках, почувствовать себя защищенной, а не беспомощной девицей.
Ощущение чего-то неладного не покидало. С тех пор, как мне довелось стать жнецом. Но такое опасение и мурашки по коже... Не к добру это.