Как оказалось, в этом не было никакой необходимости, поскольку Грессиль не собирался возвращаться в запечатанную форму. Гробовщик сказал мне, что это происходит потому, что у меня слишком много энергии, и я просто физически не могу её сдерживать, поэтому, чтобы не разрушить свою оболочку (моё тело, если быть точнее), она выходит через постоянно распечатанный клинок серафима.
Который, стоит отметить, изменился. О, эта рукоятка сделана из человеческого скелета, а большое, длинное, острое лезвие, выполненное в грубом, но таком великолепном стиле. В общем, я влюбилась. Полностью и бесповоротно. В свою самую милую, самую дорогую, самую красивую, самую сладкую. Даже гробовщик не смог вынести этих нежностей, сказав, что это, мягко говоря, странно. О реакции остальных я и говорить не буду. Вид меня, так трепетно и любовно обнимающую огромную косу с меня ростом и шепчущую ей всякие нежности — это не для слабонервных.
Но, стоит признать, гонял меня гробовщик по полной программе. Практически без сна (я даже поразилась своей выносливости) и с редкими, но питательными перекусами. Во время наших сражений он успевал рассказывать мне об устройстве Рая, чтобы не терять времени зря, а заодно развивал во мне способность выполнять несколько задач одновременно. То есть сражаться и воспринимать информацию. Поначалу было трудновато, а дальше всё пошло как по маслу. Наверное, я, как тварь на редкость живучая, к этому уже привыкла.
Десять дней тренировок были очень... Трудными. Бои, ссадины, синяки, переломы, которые потом быстро заживали (до сих пор не знаю, каким образом, ведь к тому времени я обычно отрубалась), сон по три часа в сутки и ещё два часа медитации, а вернее, сражения во внутреннем мире. Старик Грессиль тоже не собирался меня щадить, говоря, что таким образом он налаживает нашу связь. Ну и хрен с ним, у меня вон зато демон был просто душка.
Эта душка искренне заявила, что хочет грохнуть меня и завладеть моим телом, на что я просто ответила, что буду считать его извращенцем, поскольку тушкато моя женская. На самом деле, если так подумать, проще прижать гробовщика к стенке и заставить его сделать какое-то искусственное тело, чтобы переселить туда эту гадину.
В общем, я думаю, что сильно пожалею об этом. Но не суть, зато мне было очень весело с ним спорить, а заодно и думать, как же мне назвать этого гаденыша. Имя должно быть оригинальным и таким, чтобы раз - и всю его суть передать! Чтобы уж наверняка стал полноправным жителем моего внутреннего городка. А что? Не могу сказать, что мне было скучно, но обычных развлечений и радостей жизни не хватало, вот я и отводила душу на этом беловолосом.
Я хотела было назвать его Дрочиилом[1], но в ответ на это предложение мне в голову чуть не прилетела чёрная версия моей косы.
В целом, это время мне запомнилось как одно большое пятно или вихрь, в котором меня так закрутило, что просто жесть. Иногда мне казалось, что я вотвот забуду своё имя. Хотя я ещё даже крылья не начала осваивать! А там, как меня заверили, будет полнейший, простите за выражение, пиздец.
К концу этого «испытания» я отметила несколько вещей: во-первых, я безумно устала и хотела спать. И очень долго. На кровати. На мягкой-мягкой и любимой кровати, а не на матрасе и не по три часа в сутки. Я люблю поспать. Во-вторых, я стала более выносливой. По крайней мере, физически, да и по словам гробовщика, у меня стало больше духовной энергии. Или у меня её по-прежнему дофига, но теперь я могу использовать большую часть. Ура. И, в-третьих, я хочу есть нормальную вкусную еду, а не принимать эти отвратительные таблетки, которые Марвин изготовил, чтобы помочь мне восстановить энергию.
А ещё я хочу мороженое. Клубничное. И тортик. Вишнево-шоколадный или фруктовый.
После всех этих мучений мне дали время на сон (продрыхла я почти сутки с перерывами на еду) и поесть всего того, чего я так ужасно хотела. При этом не забывая портить мне настроение своими фразочками и таким грустным и печальным лицом, что аж стукнуть хотелось. Приговаривал ведь гробовщик при этом то, что «ты, Изабель, быть может, в последний раз ешь всё это...» И так трагично-трагично, что прямо-таки капец как он мне сочувствует. И нет, конечно, это не он меня туда отправляет, а я сама, а гробовщик безуспешно пытается остановить меня своей мужественной грудью (кстати, следует отметить, весьма подкачанной и очень даже красивой грудинкой), готовый пожертвовать своей жизнью, чтобы спасти мою и не дать мне пойти на верную смерть.