Заказав нам с Дино кусок запеченного с чем то мяса, и кувшин дешевого вина, ибо никаких других напитков сегодня в меню не было, я откинулась в кресле и наблюдала за сценой, вяло пожевывая мясо.
Глава 11.
Вскоре на сцене кто то из служащих таверны зажег светильники, и на сцену вышел молодой орк. Худенький как тростинка, с глубокими черными глазами и темно красными завязанными в пучок дредами на голове. Он выглядел угловатым и импульсивным, как подросток.
Поначалу на него особо не обращали внимания, гул толпы не стихал, пока наконец откуда то не грянула музыка и паренек начал нараспев приветствовать толпу. Голос пробирал просто до мурашек. Глубокий и приятный, он настолько приковывал к себе внимание, что невозможно оторваться. Похоже, он был кем-то вроде ведущего, и наверняка его главная функция – завоевать внимание толпы и держать ее в напряжении, так сказать ввести зрителя в историю.
А с юношей на сцене происходили метаморфозы. Пару секунд назад несуразный и угловатый, теперь он поражал воображение грацией и плавностью движений. Он продолжал что то говорить, но я не улавливала смысл слов, я только чувствовала интонацию и следила за завораживающими движениями выступающего. Мне казалось, что теперь, после преображения на сцене, и рубашка у него ярче, и лицо красивее, и глаза привлекательнее, и смотрит он только на меня и никуда больше, и сейчас вот вот, еще немного, и он спрыгнет со сцены…
И тут, он действительно спрыгивает со сцены и идет ко мне. Я с широко открытым глазами вижу как из неоткуда появляются ярко алые цветы и он вручает их по очереди мне и всем женщинам в зале, не переставая говорить что то нежное и прекрасное.
В этот момент с меня видимо спала часть оцепенения и я повернулась, чтобы посмотреть на присутствующих. В принципе, ничего нового я не увидела, реакция была вполне ожидаемой, юноша покорил абсолютно всех. Расслабленные, спокойные лица, готовые хоть сейчас расстаться с частью своих денег, в оплату представления. Я хмыкнула, и обернулась, решив досмотреть до конца. Юношу я даже зауважала. Это дорогого стоит, настолько уметь привлечь и удерживать внимание публики.
Паренек замер. Он перестал говорить, и двигаться. Музыка больше не играла. Воцарилась тишина. Звенящая, заполняющая собой все пространство, гробовая тишина.
Он поднес палец к губам, и с лукавым выражением лица произнес:
- Тшшшшшшшшшш…… - звук эхом разлился по помещению. Никто не смел шелохнуться. – Слышите?.. – молодой орк прислушался. Погас свет, и из темноты действительно стали доноситься странные звуки. Казалось будто снаружи пошел дождь, и сквозь дождь сюда кто то приближается. Вот он все ближе и ближе. Мерещится, будто в темноте все отчетливей прорисовывается фигура, бредущая навстречу. Страшная сгорбленная фигура.
Силуэт вытянул вперед руку. Свет вспыхнувший из неоткуда осветил только кисть, обычную почти человеческую кисть. Существо взмахнуло ею. Я услышала шелест деревьев. Такой легкий и ненавязчивый. Который предлагал прислушаться. Не заставлял, а просил. Со следующим взглядом, сцену залил яркий после темноты закатный свет солнца, и шелест деревьев стал все отчетливей и сильней. Он все больше напоминал музыку, песню. И существо, оказавшееся девушкой – изящной зеленой орчанкой в чуть прикрывающих тело одеждах вдруг стала медленно танцевать. Она танцевала и деревья вырастали прямо из под ее ног, они извивались, шелестели. Танцевали вместе с ней, принимали разные формы. И я слышала как листья разговаривают, поют. Еще немного, и я пойму, что они пытаются мне сказать… что то важное, что то прекрасное…
Деревья постепенно заполняли все свободное пространство сцены. Пока вдруг не остановились и не рассыпались миллионом прозрачных водных брызг, метнувшихся в сторону зрительного зала. Удивительно, но ни одного не задели капли, хотя казалось, что еще чуть чуть, и мы все будем мокрыми.
К девушке присоединились еще люди, теперь их было не меньше десятка. Как такая маленькая сцена вмещает столько всего?!
Одежда на них сверкала водными бликами, танец стал быстрее, на зрителей полился водопад, а поверхность сцены покрылась корочкой льда. Выступающие скользили по поверхности парами, кружились. Теперь по краям сцены сидели музыканты и играли что то ненавязчивое, сливающиеся с родной музыкой водной стихии и перезвоном льда.