Прямо посередине кухни стоял тот самый – миллионер и циник, и напевал себе под нос песню. Вокруг его талии был обвязан кружевной передник, а в руках Эмонитас держал внушительных размеров сковороду. Я, обомлев от увиденного, задела рукой стакан на столе, который сразу же полетел на пол и разлетелся на несколько крупных осколков. Не очень-то я ещё восстановилась, если едва контролирую свои движения.
Песня оборвалась, Эмонитас обернулся, видимо, все еще мысленно напевая, и удивленно уставился на меня своими пронзительными глазищами.
Вот ведь природа одарила восхитительным цветом.
- О! Ты уже на ногах! Ты отдохнула? – участливо спросил он, притоптывая одной ногой, выстукивая ритм мысленной песни. – Я готовлю, - он покосился на часы на левом запястье, - полдник, - улыбаясь, он вновь бросил хитрый взгляд на меня. – Ты есть-то будешь?
Есть-то я буду, но очень осторожно.
Мало ли?
Я кивнула, пристраивая едва послушное тело на очень дорогой с виду стул с высокой спинкой. Вся мебель казалась дорогой, но очень простой. Занавески на широком окне были светлые и неприметные, хотя я разглядела материал – лен, модного нынче изумрудного цвета.
- Тогда мыть руки и сними плащ, - он покашлял, - пожалуйста.
Какой вежливый, однако, миллионер. Это действительно тот самый мужчина, о котором ходят сплетни, что он хам?
- А где… мыть? – голос не слушался. Я покряхтела, стаскивая тяжелый плащ с плеч. Зачем я вообще его надела в помещении, кто бы мне подсказал.
Эмонитас быстро резал овощи, раскладывая по тарелкам яичницу с беконом. Кивнув в сторону раковины, не глядя на меня, Эмонитас сорвал с талии передник и одним движением закинул его на спинку одного из стульев. Передник пролетел пару метров и повис именно там, куда целился мужчина.
Ловкость рук, и никакого волшебства. Какая слаженная работа мысли и тела.
Я восхищалась им. Он казался прекрасным и похожим на кого-то очень знакомого, но давно забытого. Я наклонила голову, рассматривая его, а он же в ответ меня.
Во время еды Радульф старался рассматривать меня более сдержанно, методично пережевывая пищу. Мне было тяжело глотать под такими внимательными, хоть и скупыми взглядами. Смотрит так, что скоро дыры появятся.
- Ты помнишь, что было до того, как ты потеряла сознание? – наконец Радульф решился и спросил.
- Помню, что ты предложил мне быть твоей девушкой, и я согласилась? – я внимательно посмотрела на него и, не рассчитывая на ответ, добавила: - Конечно, помню. И мое мнение не изменилось. Ты очень хорош, и мы можем поладить. Так почему бы и нет? Особенно после этой песни в твоем исполнении, - я улыбнулась, припоминая приятный баритон Эмонитаса, выводящий «Давай думать, что эти сердца созданы друг для друга…».
- В таком случае, я хотел бы позвонить твоей бабушке и обсудить некоторые детали, - взгляд Эмонитаса стал жестким и не терпящим возражений. Я кивнула.
Вот бабуля-то удивится!
Глава третья. Исчезновения.
Глава третья. Исчезновения.
- И что же это означает? – я задумчиво рассматривала фотографии трупа новенькой девушки-пекаря из самой популярной кондитерской «Вкуснятина от Мары». Эта кондитерская на углу центральной улицы города была построена одной из первых. Внутренний порядок среди персонала и внешний в самом заведении поддерживался исключительно самой хозяйкой – мной, Хельгой Фаэ. Чаще, именно я и следила за управлением своих кондитерских.
Я сразу отказалась от традиционной иерархии внутри моих кондитерских. Никаких директоров, только управляющие, которые наравне со всеми стояли у прилавков, обслуживали посетителей, готовили. Сама идея универсальности работников всегда была для меня превыше всего. Разумеется, это сказывалось на жаловании, поэтому все были довольны.
- Извините, госпожа. Девушка умерла внезапно и быстро. Без каких-либо телесных повреждений. Словно из неё кто-то или что-то просто вынуло саму душу, - мужчина, одетый во все серое, цедил слова сквозь зубы, словно ему было неприятно их произносить. – На самом деле, криминалисты пришли к выводу, что это банальное самоубийство. Хотя, я так не считаю.
Мужчина выглядел неприметным. Иного слова было и не подобрать – серый костюм, светлая, но не белая, рубашка, серый невзрачный галстук, темные ботинки, покрытые дорожной пылью – было видно, что ему приходится много ходить пешком несмотря на то, что в кармане брюк явно угадывался брелок сигнализации автомобиля. Мужчина стоял, вытянувшись перед мной, старательно отводя глаза. Он понимал, что его ждет по истечении разговора и не хотел этого.