А ещё я хотела спать и не просыпаться никогда. До тех пор, пока песня не зазвучит снова. До тех пор, пока мужчина снова не позовет свою любимую.
И тут я увидела ее.
Женщина сидела на возвышении в центре зала. Длинные волнистые волосы цвета топленого молока спадали по креслу до пола и мягким покрывалом укутывали босые ноги женщины. Да и женщина ли это? Юная девушка со светлыми зелеными глазами, нежной прозрачной кожей и розовыми губами. Ее лицо было спокойным и отрешенным. Одета она была так же, как и все девушки в зале – в длинный белый сарафан. Только на шее была длинная нитка из изумрудов.
Увидев, что я обратила на нее внимание, женщина медленно улыбнулась.
«Девушка, теперь ты с нами, милая. Мы не дадим тебя в обиду. Только танцуй»
И я провалилась в темноту, а песня все звучала в голове.
Ужасный сон, тошнотворный. Живот все еще скручивало от паники, которая затопила все тело. Я уперлась ладонями в оконную раму, стараясь контролировать дыхание, как учил меня инструктор по йоге. Вдох, затем медленный выдох. Задержать дыхание.
- Дышать. Уна, дыши, -я сама себе шептала. Мне ничего не оставалось, как медленно дышать, считая про себя вдохи и выдохи. Мир начал обретать четкие очертания, что радовало. Значит, приступ паники скоро пройдет, и можно будет позвонить бабушке, которая обязательно найдет объяснение этому жуткому сновидению. Бабушка всегда помогала, когда окружающий мир вдруг подступал и дышал в спину, мешая жить и принимать правильные решения.
Я внезапно похвалила себя, что это был не лусид, иначе я не вернулась бы. Иногда лусид был опасен тем, что погибнув в мире снов, человек не возвращался, также умирая в реальном мире. Бабуля как-то объясняла мне особенности осознанных сновидений, которые могут убивать, но я слушала невнимательно. Вот именно сейчас я думала, что такой лусид убил бы меня наверняка.
Я была готова оставаться там вечно, лишь бы слушать это печальное мужское пение.
Лишь бы эта женщина говорила со мной.
Налив еще стакан водой, я выпила, уже медленней, продолжая считать вдохи и выдохи, внимательно слушая дыхание. Постепенно я успокаивалась, прокручивая слова песни, услышанной во сне.
- Странная молитва, - я задумалась. Что-то в этой песне было мне знакомо, только вот что? Мотив был однообразным, рваным. Хотя, может это и не молитва вовсе?
Уже набирая номер бабули, я почти в голос пела речитатив девушек в белых сарафанах.
- Бабушка, у меня к тебе есть несколько вопросов. Мне тут приснился сон… - я рассказала весь сон, не прерываясь, чтобы скорее услышать бабушкино вечное «Не печалься, детка, это всего лишь сон», но в этот раз Хельга удивила меня.
- Девушки в белых сарафанах?! – она внезапно закричала в трубку голосом, полным отчаяния. – Уна, ты уверена?! Опиши еще раз женщину на троне, пожалуйста, - кричала бабуля.
Я описала, трубка хранила молчание.
Я тоже немного помолчала для приличия, и спросила:
- Бабушка, мне начинать бояться?
- Приезжай ко мне как можно скорее! – Хельга выкрикнула в трубку. Я поежилась, словно от холода. – Жду тебя через два часа, не позднее. Если ты будешь задерживаться, предупреди меня, пожалуйста, Уна. Прошу тебя! Будь осторожна!
Я кивнула трубке после того, как зазвучали гудки отбоя.
Я вспомнила вдруг, что Эмонитас хотел повидаться с бабушкой. Я хмыкнула, позволяя мыслям вернуть меня в тот день, когда Радульф нашел меня в «Книжном черве». Он был такой непоколебимый и уверенный в том, что теперь-то я точно его – после моего признания, совместного завтрака. Только он забыл, что у меня были «убеждения» - не оставаться у мужчины дома дольше, чем на пару часов, ночевать только дома, не целоваться с первыми встречными, и ни в коем случае не отдавать свою честь до свадьбы.
Почему-то последний пункт казался мне самым важным. Важнее даже верности родине и любви к бабушке Фаэ. Мне очень хотелось, чтобы самым важным мужчиной моей жизни был муж, который возьмет ответственность за мою жизнь, будет защищать и оберегать.
И никогда не отступится от меня.
Не отвернется.
Не бросит.
«Темный век, Уна! В наше время твоя пресловутая «честь» лишь мешает тебе наслаждаться жизнью во всех ее проявлениях! Ты же современная молодая женщина, ты можешь себе это позволить!» - твердили мои подруги по университету, коллеги по работе и простые знакомые.
Меня устаивала жизнь, которой я жила, особенно, с сохраненной честью и жизнью.
А тот завтрак с Эмонитасом имел перспективы плавного перехода к потере моих «убеждений», и я, покивав для достоверности Радульфу, сбежала. Я сбегала каждый раз, от каждого нового мужчины, боясь повторения прошлого опыта. Я очень чётко понимала, что одна и та же ситуация не может повториться ещё раз, но на то жизнь и даётся нам, чтобы мы учились на своих ошибках.