Без моего участия.
Ясень словно бормотал какие-то слова, шумя листвой, и я представляла на его месте огромного шамана, который, зажав в широких крупных ладонях бубен, возводил мускулистые руки в небо, словно спрашивая о том, как мне поступить - отбросить сомнения и перешагнуть эту ситуацию, оставив возможность обрести счастье с Эмонитасом, которое брезжило где-то впереди, или, может быть, не бежать от всего - от эфемерных и неясных обязательств, черноволосого мужчины с широкими могучими плечами и ледяными глазами?
Не успела я додумать и принять решение, как на поляну медленным крадущимся шагом вышел Эмонитас. Ноги, обутые в черные ботинки, неслышно ступали по траве. Затянутая в черную кожу фигура - кожаные штаны и куртка - быстро преодолела расстояние до замершей меня и остановилась напротив.
Ясень зашумел листьями громче, стараясь вновь привлечь моё внимание к тому выбору, который стоял передо мной, но я его уже не слышала – передо мной совершенно точно стоял мужчина моих снов, который умел защищать меня даже от самой себя. Кого я признавала в моих снах как крепость, в которой нет места боли и страданиям.
Эмонитас возвышался над застывшей мной, которая разглядывала его также внимательно и удивлённо, как в самую первую встречу.
Радульф обернулся и увидел дерево. Неожиданный великан, накрывший просторную поляну зелеными лапами, почти черными в сумраке позднего вечера.
Какая ирония - ясень и Эмонитас - сильные и могучие создания, способные приводить в трепет, по факту – практически любого человека. Куда мне до них, способных умиротворить или вселить ужас одним своим видом? Разве я могу справиться с тем, что уготовила мне судьба в виде бабки Фаэ или Радульфа Эмонитаса? Я смотрела и смотрела, наполняясь печалью до краев, понимая, что совсем скоро это темное чувство изольётся слезами.
А затем Эмонитас приблизился и медленно коснулся моего лица.
- Ты очень нужна мне. Не отталкивай меня, пожалуйста. Я не самый плохой мужчина в мире, ну, я так думаю, - он хитро улыбнулся уголками рта. - Я знаю про наследие и Светь, Уна. И я согласен пойти с тобой туда, куда ты скажешь. Только не отвергай меня, пожалуйста.
- Светь? Наследие? - я озадаченно выгнула брови, силясь понять то, о чем он говорит. – Какая Светь?
- Это мир, наследием которого мы являемся. На самом деле, таких как мы - много, но мы нужны сейчас. Тем более, что мы потомки ведущих семейств кланов.
- Откуда ты знаешь все это, Радульф? - я внезапно для себя разозлилась на него, на бабку, на Светь, о которой я вообще слышала впервые, и даже на этот исполинский ясень, который невинно помахивал ветвями надо. - Что это вообще все значит? Почему вы знаете, а я нет?
- Хельга - первородная. Ох, это рассказывать не мне. И знаю я это из легенд моего клана. Я прочесывал библиотеки в поисках ответов на вопросы об особенностях инстинкта, ну и обнаружил много интересного об этом мире.
- Какого, к чертям, инстинкта? – воскликнула я.
Я закрыла глаза и постаралась представить свою жизнь без всего того, что со мной происходило с того момента, как я села в тот автобус. Будто бы я не поехала брать интервью, и после я не пила с ним мартини в баре, и он не приходил ко мне пьяный в номер, и всё-всё-всё.
Хотя, почему я так хочу избежать отношений с ним?
Этого я не знала. Как не знала и того, почему этот протест во мне вообще возник.
- Что ты любишь больше всего на свете, Радульф? - спросила я, и открыла глаза. Нужно было подстраиваться под ситуацию, я понимала, что мои попытки убежать ни к чему не приведут.
Он вспыхнул и удивленно сел рядом, но руку оставил поверх моей руки, не разрывая прикосновения.
- Больше всего на свете я люблю жизнь, - он скосил глаза в мою сторону, пытаясь найти подвох. – А что ты любишь, Уна?
- Я люблю рисовать. Много рисовать, - я улыбалась, пробуя на вкус это желание. - Был период в жизни, когда рисование занимало большую часть моего дня. Я рисовала и рисовала, пока однажды утром не проснулась опустошенной. В тот день мне показалось, что у меня отняли самое дорогое, что было.
- Почему ты спросила меня? - Радульф обнял меня за плечи и притянул к себе. Я не стала вырываться, подумав, что пусть будет так.
- Думаю для того, чтобы справиться со всем тем, что нам выпадает, мы должны быть вместе. И должны знать друг о друге многое, если не все. Что за наследие? И почему именно мы?
Радульф глубоко вдохнул, собираясь рассказывать то, что писали в легендах его славные предки, как над темной, почти ночной поляной, внезапно исчезли все звуки. Это было так внезапно, будто мир оглох в мгновение ока, или, будто поляну накрыли огромной звуконепроницаемой крышкой. Мужчина рядом со мной замер, также, как и я, боясь пошевелиться.