Просто сын своего отца. Просто пёс, который даже оборачиваться не умеет толком.
Смогу ли я справиться с новой частью себя в этом мире, без поддержки? Мне требовались объяснения и инструкции, мне хотелось прямо сейчас переговорить с отцом, но тот был далеко во всех смыслах, да и понял бы он меня?
Сложно представить, на что я был готов, чтобы не терять комфорт жизни и денежную свободу. Вдруг новый мир предстанет передо мной развалинами и гибелью? Вдруг я сразу же там умру, так и не смогу доказать, что я тоже сильный, и тоже могу быть могущественным?
Вынужденная привязка к Фаэ лишь осложняла ситуацию.
То, что Уна мне просто нравилась, я понял сегодня на поляне. Я не трепетал от её присутствия, не горел желанием прикоснуться к ней. Также, я понимал, что долг перед родом и кланом неоплатен, и я пойдёт в чужой мир, служить императору и будет продолжать род, хочу я того или нет.
Стиснув зубы, я повернулся на другой бок.
Хельга расположила меня в одной из гостевых спален. Эта была ближе всех к Уне, и я чувствовал притяжение сквозь стены. Она спала там, в обрамлении рыжего пламени волос. Конечно, Уна красива, что уж там говорить.
Только одного желания волка для обладания этой девушкой не достаточно для целого меня.
Было странным то, что притяжение к ней ограничивалось физическими потребностями - защитить, уберечь, обнять, укрыть. Я не был влюблён в неё, и это меня пугало - такая невероятная сила, способная подчинить Радульфа Эмонитаса, которая оказалась сильнее любви.
Разве не любовь сильнее всего на свете? Может быть, я и не понимал никогда значения этого слова?
О какой любви может идти речь, если мы виделись с Уной всего несколько раз в жизни?
Я вновь перевернулся на другой бок. Мысли не давали покоя, терзая меня, не давая уснуть. Я представил вдруг, что мы с Уной сидим на просторной веранде, попивая чай из тонких белых чашек - перед ними вечное лето яблоневого сада, который покрывает золото уходящего за горизонт солнца. Уна улыбается, обнажая белые зубы, и внутри меня растекается обжигающее тепло - я наслаждаюсь её обществом, открывая для себя новые виды удовольствия.
Это тоже меня пугало.
Никто не говорил мне, что зверь может настолько подчинять хозяина себе. Я всегда слышал, что именно хозяин управляет зверем, а не так, как это было в моём случае. Мне всегда казалось, что мир прогибается под самых сильных, а я считал себя самым сильным. Но в случае со зверем, который жил внутри меня, сильным себя считал он – тот самый зверь, который даже монетки не сможет никогда заработать.
Меня тянуло и притягивало – подняться и пройти по коридору, туда, где через несколько метров от моей комнаты, спит Уна. Зверь не успокаивался, мешал думать и спать. Он требовал, чтобы я хотя бы находился рядом.
Я протянул руку по направлению к Уне, и мне показалось, что она протянула свою в ответ - пальцы будто соприкоснулись, и в этот момент видение поплыло, растворяясь в воздухе красной дымкой. Зверь внутри задёргался, стучась в солнечное сплетение.
- Демон побери мир грез! - зарычал я, вскакивая с постели и судорожно натягивая штаны. Единственно верным решением для меня было одно, и его я и собирался осуществить в тот же миг.
Быстро преодолев длинный коридор, разделявший наши спальни с Уной, я остановился перед дверью - красное дерево было темным и тускло отсвечивало в полумраке. Я приложил пальцы рук к двери и ощутил, что меня втягивает внутрь невидимый вихрь. Легким движением я открыл дверь и медленно вошел в комнату. Уна спала, разметавшись по кровати. Длинные изящные руки, как и я представлял их по памяти, покоились на подушке - свет ночника, забытого Уной, освещал девушку.
Я подошел к постели, разглядывая лицо, такое умиротворенное и расслабленное. Она будто собиралась улыбнуться, и меня чрезвычайно удивляло, что я действительно ею любуюсь.
"Ты видишь меня во сне, девочка моя?" - подумалось мне на мгновение, и, словно отвечая на немой вопрос, Уна прошептала сквозь сон:
- Радульф...
Метнувшись к ней, я почти схватил её за руку, но вовремя остановился - теплый сон окутывал её, и я был не в праве ей мешать.
И, повинуясь зверю в солнечном сплетении, величественный и сильный я опустился возле кровати на пол. Я сел, вытянув свои длинные мускулистые ноги, и опёрся о кровать спиной.
Это всё же лучше, чем представлять её себе. Я ворчал в мыслях. Да что там, я негодовал.
Зверь привёл меня сюда, и кто я, если не пёс. И внезапно я осознал, что я действительно - пёс. Верный пёс этой изящной рыжеволосой женщины, которая, сама того не осознавая, подчинила меня себе.