- Почему же? Вы замужем? – он строго посмотрел на меня так, что я поёжилась от этого взгляда.
- У меня есть убеждения на тему взаимоотношений мужчины и женщины. И я их придерживаюсь. – Было очень некомфортно говорить об «этом» с мужчиной.
Нет. С таким мужчиной, как Эмонитас.
Радульф Эмонитас, по слухам – совершенно точно наглый бабник – внезапно захохотал, отчего многие пассажиры обернулись и недовольно уставились на меня и смеющегося мужчину. Он развел руками, как бы признаваясь в своем бессилии и произнес: - Вы вообще это слышали? У нее – убеждения!
К слову сказать – мои убеждения возникли у меня не просто так, а под влиянием всего, что происходило в моей жизни, и никто, даже сам Эмонитас, не может больше поколебать их.
- Милая девушка, вам следовало бы ознакомиться более глубоко с темой вашей статьи, прежде чем вот так ехать ко мне без…эм… более тщательной подготовки, - теперь он откровенно издевался. – Я не насильник и не злодей. Я просто мужчина. Что вы хотите обо мне знать? Я вам расскажу всё, что смогу.
Я вздохнула и осторожно спросила:
- То есть безо всяких там приставаний? – Без, - ответил он. – Только работа, только хардкор.
И я принялась спрашивать, задавая вопросы без списка, стараясь перевести интервью в беседу. А потом просто включила диктофон на телефоне. Эмонитас говорил, говорил, а я внимательно слушала и задавала наводящие вопросы.
Оказалось, что Радульф был самым обычным человеком, как и я. Он жил своей жизнью, той, которую считал правильной и удобной лично ему. Он умело ходил по головам своих недругов и просто незнакомцев, чтобы самому Рудольфу было приятно. Никогда не угождал и не старался кому-то быть приятным. У него было два дома – один загородный, второй в городе-мечте. Весь бизнес полностью принадлежал ему, а многочисленные любовницы оказались по его рассказам лишь слухами, которые так удобно распускать о таких, как он – посвятивших себя работе и своим интересам.
В конце нашей совместной поездки, почти перед самым городом-мечтой, Радульф предложил:
- Давайте, кэрита, остановимся в гостинице на ночь? Сможем посидеть в баре, поболтать еще о жизни. Может быть, у меня получится поколебать ваши убеждения? – хитрая улыбка расплылась на его лице.
- А давайте, - согласилась я неожиданно для себя. Я знала, что с моими убеждениями ему не справиться, но что могло помешать мне обломать этого наглеца?
Когда мы ехали в такси по направлению к гостинице «Разульс», я вдруг подумала, что интервью получилось не такое, на которое рассчитывала моя начальница. Вышло так, что Радульф просто человек, как и все остальные. Он не плохой и не хороший, живет для себя и все, что он делает – только для себя. Никакого криминала или перчинки, которую так хотелось кинуть в массы.
В какой-то степени я была расстроена.
Это означало, что работу я потеряю. А эта работа была так важна для меня! Слишком много усилий было приложено к тому, чтобы быть на хорошем счету и, чтобы меня оценивали по моим статьям, а не по знатности моей фамилии. Я всегда стремилась к самостоятельности, и старалась зарабатывать деньги тем, что я умею. Журналистикой в том числе.
Едва мы подошли к ступеням, швейцар отделился от стены, свернулся в подобострастном поклоне и залепетал:
- О, господин Эмонитас, как мы рады вам! Проходите скорее, «Разульс» всегда ждет вас с распростертыми объятиями! – двери мгновенно распахнулись, и мы прошли в просторный и светлый холл гостиницы.
Я тут же растерялась от роскоши, которая бросилась в глаза. Роскошь была всюду – витые красного дерева перила лестниц, деревянные панели на стенах, золоченые люстры и светлый мраморный пол.
Это было очень. Как бы так сформулировать?
Очень красиво, очень шикарно для меня, самой обычной Уны. Хоть и бабушка Хельга жила в хорошем и богатом доме, но с этой гостиницей дом старушки не сравнится никогда. Конечно, особняк моей бабули был большим и современным, но в нём всё было просто, без излишеств и вот этой вот диковатой лепнины на стенах.
- Вас сразу проводить в номер, или пройдем в бар? – Эмонитас не глядя отдал свой рюкзак подбежавшим лакеям, снял кепку. – Ну, так что? Идем отмечать ваше интервью?
Я кивнула, понимая, что проиграла и начальнице, и Эмонитасу, и самой себе. Всё это интервью попахивало жареным и провальным изначально. Вот где была подстава – скорее всего, Уну – внучку Хельги Фаэ – решили таким образом убрать из журнала, понимая, что я не справлюсь с заданием. А я совершенно точно не справилась. Да и как бы я справилась? Эмонитас очевидно мне не по зубам.
- Пойдёмте, кэрита. Вам нужно немного расслабиться. – и я пошла, ведомая этим странным и непонятным мужиком в простых джинсах и клетчатой рубашке. Ворот был расстегнут почти до середины груди, широкие плечи и роскошные волосы. Светлые глаза и очень глубокий и тяжелый голос, который проникал в меня, будоражил мои чувства.