Я не хотел больше быть опытным образцом улыбчивой Первородной, и не хотел «давать» потомство ради экспериментов.
И вот, теперь, я в очередной раз наблюдал это странное явление – предназначение. Что это вообще такое? Я все пытался понять, но за то время, что я жил альбатросом, я так и не понял принцип предназначения. мне всё казалось непривычным, что в этом странном, жестоком, местами абсолютно чудовищном мире, существует невидимая судьба, которая решает, кто и кому должен принадлежать.
Да и что это такое – принадлежать? Разве может что-то или кто-то решать за меня, или за них, вот этих двоих – Амаунет и Ральфа, например, - что они должны принадлежать друг другу. Какая необычная ошибка мира! Судьба!
Амаунет гладила волка по черной морде, а тот, в ответ разглядывал ее внимательными глазами. Всегда, когда я видел людей в обличье животных, я замечал эту особенность – взгляд, повадки, поведение животного напоминали человека, который заключен в данную животную оболочку.
- Тебе нужно выйти, понимаешь меня? Мы не сможем с тобой ничем заняться интересным, кроме как играть в догонялки или охотится за зверьем в лесу. Неужели ты всерьез хочешь отказаться от всех человеческих удовольствий ради страха, одиночества или еще чего-нибудь? Мир всегда будет таким – опасным, страшным и ты часто будешь одинок, тебе придется столкнуться с этим миром один на один, чтобы показать, что ты способен ему противостоять, выстоять и даже превзойти его, слышишь? А я? Неужели ты оставишь меня одну? – Амаунет уговаривала Ральфа, но я понимал, что все сложности кроятся в голове Эмонитаса, в его глупом земном самомнении и гордости.
Почему-то именно те, кто пожил земной жизнью, обретали эти ненужные черты характера. Зачем тебе быть гордым, если ты силен, если ты всесилен! Особенно если ты можешь обернуться в огромную черную мохнатую зверюгу, и откусить опасности голову.
Я покачал головой и помешал угли в костре.
- Знаешь, Амаунет, мне кажется, что мы уже всё ему сказали. Следующий ход за ним. И это только его выбор – он будет помогать тебе справляться со всем в тяжелые дни, или кто-то, кто действительно понимает, что такое наша Ама. – я улыбнулся. – Знаешь, я пойду, наберу дикой малины к чаю. Согреешь воды?
Амаунет отошла от волка, и, усевшись перед костром, закуталась в накидку, которую последние дни носила на голове. Почему-то она стала скрывать свои прекрасные огненные волосы. Я решил, что это его совершенно точно не касается, и ушел, прихватив с собой глубокую глиняную миску, дав этим двоим время разобраться в своих отношениях.
Когда я набрал миску доверху, Светь накрыли сумерки. Сумерки здесь всегда наступали резко, без предупреждения, ложась на Светь серым одеялом. Еще не дойдя до входа в пещеру, я своим чутким слухом уловил ритмичные шорохи, и понял, что Амаунет и Ральф договорились между собой.
А какой способ переговоров они выбрали, это тоже меня не касалось. Я поставил миску с малиной у входа в пещеру, и, выйдя на поляну неподалеку, превратился в альбатроса и полетел домой. Я выполнил свои обязанности переговорщика между мирами.
Мне было достаточно трех шагов, чтобы уже взлететь в небо. Альбатрос распахнул свои огромные крылья, ловя ветер. Я летел над зелеными полями, лесом, над Еремоном, над морем, и мне казалось, что я может лететь вечно. Огромная белая птица под самыми облаками.
Я сам не заметил, как над океаном меня стало притягивать к воде. Крылья потяжелели, будто налились металлом, голова перестала держаться, и я сам не заметил, как начал падать вниз, неумолимо медленно для себя и катастрофически быстро для остального мира.
Во время падения я успел заметить, что океан весь покрыт розовым туманом, который клубясь, постепенно увеличивался в толщине, становясь из розового в багровый.
Мгновение столкновения с водой, и я упал, нырнув под воду, одновременно превращаясь обратно в человека. И сразу же потерял сознание.
***
- Они кричат! Кричат и кричат! Сил моих больше нет слышать их голоса! – Уна ходила из стороны в сторону по своей комнате в доме Гамидов. Она слышала шёпот, как в тех снах про чаровниц или догонялки с невидимой опасностью, о которых недавно мне рассказывала. Сначала она оглядывалась в поисках источника шепота, но теперь, спустя несколько часов отчаянной борьбы с голосами, шепотом и криками, она уже не могла ничего сделать, только ходить по комнате, не зная выхода.
Я пытался её остановить, но не мог. Поэтому я просто сидел в центре комнаты, ловя потерянный взгляд Уны.