Конечно, он ощутил. Я научилась контролировать магию, верно её использовать, однако делать её незаметной пока не получалась. Такое свойство полезно, но не жизненно необходимо, поэтому сначала я училась контролю, а потом уже всяким хитростям.
— Прости, это уже почти привычка, — повинилась я, осторожно рассматривая мужчину. Может, надеялась если не магией ощутить, то хотя по лицу понять, что он чувствует. — Ты куда-то спешишь?
— Дела, знаешь ли. Тем более на расстоянии их решать дольше и труднее, — с иронией ответил Исмар, ускорив шаг.
Ну уж нет, не отвертишься! Я обогнала его, встала напротив, не давая пройти. Исмару пришлось остановиться.
Я была ниже, поэтому ему не составило труда, смотрев прямо, игнорировать меня. Исмар поджал губы, сдерживая злость.
— Но ты не уезжаешь, несмотря на то, что тебя ждет работа, — воскликнула я и, оглянувшись по сторонам, заговорила уже тише: — Ты держишь свое обещание, оставаясь рядом и заботясь о моей безопасности. Хотя можно было бы понять, если бы ты уже давно уехал в Тиссен. Это о многом говорит, Исмар.
Я взяла его за руку. Холодную, сухую. Почти безжизненную. Исмар никак не отозвался на касание. Я пыталась поймать его взгляд, но он все еще смотрел прямо.
— Мар, прости меня, — уже шепотом выдавила я, чувствуя, как в горле образовывается комок. — Я совершила ужасный поступок, да, и мне стыдно за него. Если есть шанс, что ты поймешь…
Исмар все-таки посмотрел на меня, но я уже жалела. Столько в глазах презрения, холода, несмотря на то, что на лице не дернулся ни один мускул. Стало очень страшно.
Свободная рука обхватила лицо, сжимая подбородок.
— Я понимаю, Ваше Высочество, — процедил он. Губы дрогнули, и на них зазмеилась кривая ухмылка. — И не просто понимаю, но я бы сделал так же. Потому что это правильно — использовать других ради своей цели. Именно так и надо жить, мне ли не знать. Но чтобы потом не было паршиво, не нужно впускать кого-то в сердце. Этим правилом я жил много сотен лет.
— Исмар… — выдохнула я.
— Я дурак, что поверил тебе, — резко перебил он. — Я доверился впервые за долгое время. И получил взамен оплеуху как напоминание о том, что забыл о собственном правиле.
— Да все не так…
От усталости, звучавшей в его голосе, стало физички тяжело дышать. Исмара из всей семьи я знала меньше всего. И никто его не знал хорошо, даже моей отец. Потому что Исмар никого не допускал в свое сердце, никому не доверял до конца. Мне поверил — а я предала его.
Земля содрогнулась, громко хрустнув. Землетрясение? В Вандее такое редко случалось.
Прохожие повозки, лошади резко исчезли. Не разбежались, нет: их откинуло в сторону невидимой волной. Метрах в ста от нас стало пусто — и тихо. Ни единого звука, как будто уши заложило. Услышала только слова Исмара:
— Стой рядом, — велел он, вставая передо мной.
Из-за его плеча я разглядела несколько фигур в бесформенных серых балахонах. Быстро посчитав, определила — десять. Балахоны приближались, ткань, по-моему, даже не шевелилась, как будто фигуры плыли по воздуху. Чем ближе они оказывались, тем отчетливее я слышала неясное бормотание. Читалось какое-то заклинание, могу даже предположить, что темное.
Одна фигура взмахнула рукой, и приспешники остановились. Главный — а судя по всему, это он и был, — сделал несколько шагов вперед, поднял руки на уровень лица, показывая бледные ладони, и громко проговорил:
— Тебе лучше сдаться сразу, тогда никто не пострадает.
Исмар напрягся еще сильнее, бледно-зеленая магия в нем вспыхнула, потянувшись ко мне и создавая вокруг щит. С досадой ощутила, что щит одновременно стал и клеткой — потому что Исмар прекрасно знал, что ради его безопасности я совершу очередную глупость.
— Можешь давить на её совесть, сколько влезет, — насмешливо заметил Исмар, поводя плечами и разминая пальцы. — Девушка с места не сдвинется, и ты еще не тронешь.
Главный Балахон замер, обдумывая сказанное, а потом медленно, словно смакуя, проговорил:
— Я не к ней обращался… второй существующий дампир.
И тут же голоса других балахонов резко затихли. Вторая волна ударила, только теперь в нас. Меня почти не задело, я лишь немного пошатнулась. Ветер ударил в лицо, заставив недовольно зажмуриться.