— Какая комната твоя? — спросил он, оглядывая длинный коридор.
Я махнула рукой и почему-то ногой, пробормотав:
— Самая дальняя, за поворотом.
Мой укромный уголок, куда никто не забредает случайно. Дверь неприметная, единственная выкрашена в цвет стены — в полумраке вообще не отличишь, особенно если хорошо выпьешь. Рейн, правда, тут же её нашел, но это ведь Рейн.
Остановившись около неё, мужчина осторожно опустил меня на пол. Так как ноги отказывались держать, Рейн оставил руки на талии.
— Дальше сама? — почему-то шепотом спросил он. С первого этажа доносились хохот и выкрики, но его негромкий низкий голос заставил вздрогнуть.
— Сама, — подтвердила я.
Рейн стоял близко, непозволительно близко. Мне приходилось задирать голову, чтобы встретиться с его взглядом, но отвести взгляд от его лица я бы ни за что не согласилась. Полумрак добавлял лицу загадочности, мрака и немножко — голода. Как будто Рейн готов был взять меня прямо сейчас, у стены, рискуя быть обнаруженным.
Выпитое вино не только помогло расслабиться, но и сокрушило нравственные барьеры. Чувствуя интерес Рейна, пусть и неожиданный, навеянный алкоголем, я тут же отозвалась.
— Весь вечер Леон называл тебя лисицей, — проговорил Рейн. Одна его рука отпустила талию и поймала выбившуюся из косы светлую прядь, неторопливо пропустил меж пальцев.
— Тебе не нравится? — спросила я, чувствуя, как сердце начало биться чаще.
Некоторое время он не отвечал, пристально изучая мое лицо, но потом улыбнулся:
— Нравится. Настолько, что я сам, пожалуй, буду тебя так называть.
Я не удержалась от смешка. Голова закружилась, и тело, не способное стоять самостоятельно, прислонилось к двери.
Рейн это заметил. Глаза его потемнели, губы немного сжались.
— Надеюсь, ты в состоянии сама дойти до кровати, — едва слышно произнес он.
Щеки покраснели от одной только мысли, что я собиралась сказать. Но все-таки решилась.
— А что, хочешь помочь?
Дерзкие слова стали последней каплей для Рейна. За одно мгновение он преодолел то немногое расстояние между нами и, сжав пальцами одной руки мой подбородок, жадно поцеловал.
В этом поцелуе не было нежности, трепета. Только сильное желание, страсть, которая, казалось, копилась долгое время. Потеряв голову, я отвечала с тем же пылом, ощущая требовательные руки на спине, груди, талии. Ладони опаляли своим жаром даже через платье.
— По… подожди, — с трудом отвернула голову я. Лишившись возможности целовать губы, Рейн с удовольствием перешел на шею, подбородок.
— Я хочу тебя, — низко проговорил он, прижимая к двери всем телом.
Его слова отозвались внутри томлением и жаром между ног. Я была с ним полностью солидарна, но отдаваться мужчине в коридоре — это пошло.
С трудом извернувшись, я оказалась лицом к двери, а спиной к Рейну. Лучше не стало, конечно, потому что страстная атака не прекратилась. Чувствуя, как медленно таю от жадных поцелуев, обжигающих спину и плечи, я дрожащими руками достала из кармана ключ и с трудом вставила его в скважину. Щелкнул затвор, ставший для Рейна сигналом. Он тут же подхватил меня на руки, толкнул дверь и вошел в комнату.
Даже не оглядывался. Нашел затуманенным взглядом кровать — и тут же оказался рядом, бросив меня на перину. Я подпрыгнула пару раз и замерла, наслаждаясь потрясающим видом: в свете луны, льющимся в два окна, Рейн без рубашки казался нереальным. Чертовски горячим богом, который решил развлечься с простой смертной.
И простая смертная была готова отдаться.
Залюбовавшись перекатывающимися мускулами, я не заметила, как Рейн схватил меня за ноги и дернул на себя. Теперь он оказался сверху, нависая угрожающей глыбой.
— Давно мечтал это сделать, — хрипло рассмеялся Рейн, забираясь рукой под подол и лаская бедра. Он не особо церемонился, покрывая ключицы страстными поцелуями. Вторая рука ловко развязывала тесемки корсажа на груди, и с каждым движением мне становилось легче дышать.
Я не лежала бревном, с той же жадностью изучая пальцами оголенные участки мужского тела. Временами, когда Рейн отвлекался от поцелуев, успевала дотягиваться до его торса губами. Даже умудрилась изучить языком напряженный сосок, но он тут же перехватил инициативу, впившись в мои губы.