Я знала, что рано или поздно нам придется встретиться. Рейн не оставит без внимания то, что произошло… точнее, почти произошло той ночью. Но прежде, чем нам придется поговорить, я хотела бы сама разобраться в себе. Но это оказалось очень сложно.
Несколько дней подряд я ходила как сомнамбула. Уже даже не впечатляла мысль, что в моей постели чуть не оказался будущий король. На самом деле, существующий долгие годы отдаленный образ принца не сложился с реальностью. Мужчина, который пылко целовал меня пару ночей назад, оказался гораздо лучше, чем надуманная лощеная картинка.
Я была бы готова стать его… фавориткой, любовницей, да хоть развлечением на одну ночь. Обоюдный интерес нельзя было не почувствовать, и возможность отдаться этому чувству, впервые в жизни захлестнувшему с такой силой, я бы ни на что не променяла. Даже трезво осознавая, что женой мне никогда не стать. Не с моей родословной… или моим прошлым.
Как раз-таки последнее приводило меня в смятение.
Я должна была провести ту ночь с Рейном. А потом еще, и еще, и еще. Стать той, кому он безоговорочно доверяет свои мысли, тайны. Чтобы потом предать его. Воспользоваться его чувствами, использовать.
И от этого я чувствовала себя последней дрянью. Даже хуже, чем проститутка. Она хотя бы честна перед клиентом, я же хотела обмануть человека.
Отказать Доминику я не могла. Но и предать только зарождающееся доверие Рейна невыносимо.
Внутреннее смятение выкручивало изнутри режущей болью. Хотелось заорать, крушить мебель, выплеснуть как-то свои чувства. Если бы магия не была запечатана, то она, неудержимая никакими путами, вырвалась наружу и снесла таверну.
Но вместо того, чтобы выразить тревогу, я её подавила. И смирилась с мыслью, что в следующий раз не буду отталкивать Рейна. Смирение, к сожалению, не помогло избавиться от тяжести в груди.
В какой-то день Рейн пришел один. Никто не узнал бы в нем представителя королевской семьи: просторная холщовая рубашка на шнуровке, потертые штаны и изношенные ботинки. Даже выражение лица поменялось, исчезла прямая осанка и элегантные движения.
Я в этот момент заменяла Джона за барной стойкой. Он отпросился на пару часов, чтобы сходить к лекарю. Его опять беспокоила ноющая поясница, и пришлось чуть ли не силком его выгонять из «Лисицы». Народу было немного, подавальщицы справлялись без лишней помощи, мне же оставалось лишь лениво протирать стойку от пролитого посетителем эля и изредка следить за обстановкой в таверне.
Рейн оперся на стойку и ухмыльнулся:
— Не знал, что в «Лисице» новый бармен, да еще такой очаровательный.
Его хорошее настроение распространилось и на меня, так что я не смогла не подыграть:
— Если бы знал, то пришел раньше?
Рейн даже не стал раздумывать.
— Я бы не уходил отсюда.
Я улыбнулась и посмотрела в его лицо. Глаза, несмотря на шутку и улыбку, оставались серьезными. В них можно было заметить то, что уже видела несколько ночей назад. Желание. Волнение захлестнуло, сжимаясь внутри теплым комом, и я поспешила заполнить паузу, пока Рейн не продолжил разговор о нашем поцелуе.
— Неужели ты под прикрытием? Вполне можешь сойти за ремесленника, даже с таким смазливым личиком.
Рейн рассмеялся, откинув голову назад. Подтрунивание ничуть его не задело, даже, казалось, польстило.
— Вот как? — усмехнулся он, подаваясь чуть вперед. — И кем же ты меня видишь? Кузнецом?
Я тут же представила Рейна в кузнице, перед раскаленным очагом. Из-за жары капли пота стекали бы с его лба по щекам к напряженной челюсти, вниз по шее, а потом и под мокрую рубашку… Возможно, в какой-то момент Рейн захотел её снять, оставшись голым по пояс…
Тяжело сглотнув, я посмотрела на Рейна. Какое счастье, что боги не одарили его чтением мыслей! Хотя в любом случае, мои покрасневшие щеки и поспешно отведенный взгляд о многом говорили.
— Не знаю насчет кузнеца… Я вот думала о таксидермии.
Рейн поморщился:
— Ну уж нет! Я согласен только на кузнеца. Или хотя бы стеклодува.
— Что ж… Если ты вдруг решишь стать им, то никто не посмеет перечить принцу.
Мужчина хмыкнул.
— Ты не видела моего дядю. Эдгар, узнай о таком решении, точно озверел бы и выпорол меня.