— Боги, это же гениально! — простонала я.
— Правда, мне понадобится твоя личная вещь, чтобы иллюзия держалась достаточно долго, даже когда меня не будет рядом, — негромко пробурчал Исмар, обнимая меня в ответ.
Я вскочила на ноги, не в силах усидеть на месте, и начала ходить по комнате.
— Иллюзия? — Естественно, Изабель с её вампирским слухом услышала. — А ведь верно! Ты так редко пользуешься своими способностями фейри, что я забываю о них... Причем нужно будет только изменить черты лица: я ведь тоже шатенка, да и фигуры у нас одинаковые. Так иллюзия дольше останется на месте. А уж я удостоверюсь, чтобы мы прибыли в Тиссен как можно позже. То меня будет тошнить, не смогу ехать, то лошадь испугается змеи на дороге, то мне не понравится придорожная таверна.
— Уверен, тебе понравится роль капризной вредной принцессы, — хихикнул Леон и тут же получил подзатыльник. — Ладно, это заслуженно.
На том и порешили. Торопливо попрощались с Энией… точнее, попрощались Изабель и Исмар. По легенде, я останусь на некоторое время в Салеме, правда, уже не пытаясь разбудить магию. А «Изабель» с Исмаром улетят на Леоне-драконе по очень важным государственным делам.
Мне пришлось отдать кулон в форме голубой капли, подаренный Рейном на восемнадцатый день рождения, чтобы привязать морок, который Исмар нанес на лицо Изабель. Вышло очень похоже, я бы сама не отличила её, пока Изабель не возвращала себе собственную мимику. Да и это отличат лишь близкие, для посланников отца разницы не будет.
На закате мы с Исмаром поднялись над землей верхом на драконе. Нас ждала изнуряющая ночь и часть дня, пока мы не доберемся до Вандеи. Ветер бил в лицо, укутанное шарфом так плотно, что с трудом удавалось дышать. Я боялась упасть, соскользнуть с гладкой чешуи, но Исмар сидел позади и держал меня крепко. Не возникало ни капли сомнения, что он меня отпустит.
9. Рейн
Рейн
Тиссенский театр славился своей роскошью, богатством и изумительными постановками — продуманными, увлекательными и отлично сыгранными. Ближе к зиме труппа отправлялась на гастроли, однако уже весной возвращалась, готовила новые спектакли, и летом выступала перед жителями Тиссена.
Театру благоволила Архелия. Она активно спонсировала его, иногда участвовала в обсуждении сценария с режиссером. Часто посещала спектакли, чем вводила своего некультурного супруга в тоску. Эдгар знал о дружбе Хель и режиссера, ревновал, но против ничего не мог сказать. Вот и приходилось каждый раз ходить в нелюбимый им театр, даже на репетиции, и зорко следить за женой. Архелия лишь веселилась, глядя на хмурого Эдгара, и приговаривала: «Ничего, пусть окультуривается».
Сегодня королевская ложа в театре была пуста: Хель в отъезде, Эдгар без неё не сунется, отец с матерью заняты другими делами. Рейн воспользовался случаем и пригласил Фиру на спектакль. Причем решение оказалось важным: впервые хотелось провести время с какой-либо женщиной вне спальни. Но на балы Фира отказывалась идти, потому что кто-то её мог узнать и передать опекуну, в парк на прогулки они не ходили по той же причине. Рейна начинала бесить ситуация, но пока он шел на поводу. Решил, сначала нужно разобраться с убийствами, а потом начать копать под Доминика Венса. Вообще, он был вполне законопослушным гражданином, однако всегда можно найти грешок или пригрозить, чтобы освободить Фиру от обязательств.
Иногда, почти засыпая и чувствуя под боком податливое мягкое тело возлюбленной, Рейн представлял, как сложатся их отношения в дальнейшем. Он мог бы купить для Фиры кафе. Поближе к центру, недалеко от главного дворца. Или она могла бы переехать в его покои, стать официальной фавориткой, блистать при дворе… Фира заслуживала этого и вела бы себя достойнее, чем некоторые родовитые леди. Уже не казался таким невозможным другой вариант — с платьем цвета молока, клятвами вечной верности и низким голосом жреца. Правда, Рейн отбрасывал эту мысль, пусть и недалеко.
А пока ему приходилось потакать страхам Фиры и скрываться. Даже театр посетили с условиями: пришли на час раньше положенного, чтобы не наткнуться на других посетителей, сразу пошли в королевскую ложу и велели лакеям никому не говорить, что принц здесь. Иногда в ложу заходили аристократы, чтобы поздороваться с правителем и его семьей, переброситься последними новостями, именно поэтому Рейн не стал афишировать свое появление. Смущение Фиры — последнее, чего он добивался.