— Только пускал в ход язык.
Кейт поежилась.
— О да… — Она снова вздохнула. — Я бы не возражала против любой его брани, только бы он вернулся.
Но Ролло, как обычно, сам выбрал время появления, Кейт с Шарлоттой покинули больницу и отправились в «Коннот», где должны были обедать с Блэзом и Агатой.
Когда они ели первое блюдо, Блэза попросили к телефону. Он возвращался медленно, и по его улыбке Кейт поняла, что у него хорошие новости.
— Корпорация заработала очередной миллиард долларов, — поддразнила она Блэза.
— Нет, хотя новость не хуже. Ролло пришел в себя.
Кейт вскочила, опрокинув стул — Пообедай, мы сейчас поедем туда, — быстро проговорил Блэз, когда она пробежала мимо него.
— А, пускай потом нам принесут новый обед, — не выдержала Агата. — Не могу пропустить такого зрелища.
Пойдем, Шарлотта…
Он больше не лежал, а сидел, привалившись спиной к подушкам. Глаза его были закрыты. Кейт, привыкшая к тому, что он всегда распоряжается всеми, была сбита с толку.
— Ролло… — нерешительно позвала она.
Глаза Ролло открылись. Они были какого-то неопределенного цвета, как небо в облаках, без обычного серебристого блеска, но взгляд их стал таким сердитым, когда Ролло увидал Кейт, что у нее перехватило дыхание.
— Ролло, — снова сказала она. — Это я, Кейт.
— Я не слепой, — голос стал тише, слабее, из него ушла резкость. — Что ты здесь делаешь? Почему ты не в школе?
Он вернулся в какой-то период в прошлом, сказали врачи. Надо предоставить ему возможность самому выйти из этого состояния. С ним нужно разговаривать, отвечать на его вопросы, но ни в коем случае ни о чем его не спрашивать. Просто быть здесь, когда он в вас нуждается. Ролло узнал Шарлотту, но спросил, как дела с ее новым спектаклем, в котором она участвовала давным-давно — еще в 1962 году. Блэза он не узнал, а вид Агаты заставил его, высоко подняв брови, страдальчески произнести:
— Никаких наркотиков, дорогая. Я никогда не работаю под этим делом.
Кейт прикусила губу, но Агата громко расхохоталась. Ролло Беллами оживал, оправдывая свою репутацию, и Агата стала навещать его чаще, чем кто-либо другой. Кейт появлялась у Ролло почти каждый вечер вместе с Блэзом, на что Ролло отреагировал, фыркнув:
— Я вижу, ты, наконец, завела себе дружка.
— Да, Ролло.
— Я не разрешаю тебе целыми ночами шататься по Лондону или заниматься чем еще…
— Знаешь, Блэз, мне кажется, шестидесятые годы как пунктик все же лучше, чем тридцатые, — сказала Кейт, когда они ехали обратно. — То, что он вообще вернулся, такое чудо — можно просто кричать от радости.
Но Блэзу не хотелось кричать от радости. Он внезапно оказался в тисках ревности. Ролло Беллами оказал решающее влияние на жизнь Кейт, был собственником по отношению к ней. Вдруг он, когда окончательно вернется к действительности, начнет казнить или миловать Блэза, а может быть, просто выставит его.
Не услышав ответа, Кейт взглянула на Блэза, увидела выражение его лица, с чуткостью любящей женщины стиснула его руку и сказала:
— Нет, любовь моя, так, как было, уже не будет.
Я изменилась. Я больше не нуждаюсь в Ролло, мне нужен ты.
Она увидела, что выражение его лица смягчилось.
— А если он сам не захочет признать это? — спросил Блэз.
— Ему придется. Это будет так, потому что я этого хочу.
Темные глаза Блэза встретились с ее глазами. У нее сердце разрывалось от сочувствия к нему. Этот большой, сильный человек был безумно ревнив, и это делало его ближе, человечнее, уничтожало остатки его суперменства. Он просто человек, поняла Кейт, как любой другой, но случилось так, что она любила именно этого.
— Я справлюсь с Ролло, — сказала она твердо.
— Дело в том, что я не могу справиться с собой, — сказал Блэз задумчиво. — С тех пор, как появилась ты…
Понимаешь, я словно потерял свою раковину и пытаюсь спрятаться в тени других чувств. Ни одно человеческое существо не значило никогда для меня больше, чем ты.
О тебе моя последняя мысль, когда я засыпаю, и о тебе думаю я, открывая глаза утром. Не могу работать, не могу собраться — я даже не могу с тобой заняться, наконец, любовью из-за этого проклятого гипса.
— Для одноногого ты справляешься неплохо, — серьезно заметила Кейт.
Блэз захохотал и привлек ее к себе.
— Скверная девчонка, — ухмыльнулся он. — Быстра на язык… И этим, и всем другим ты меня привязала, Кейт. Я никогда не думал, что можно так привязаться к кому-нибудь, но боюсь, что подозревал об этом и поэтому держался ото всех женщин подальше. Но за эти месяцы ты привязала меня к себе; я не видел этих уз, не ощущал их — до самого пожара. А тогда я понял. Кейт, я люблю тебя так, что это причиняет мне боль…
Ее рука сжала его руку, ее глаза лучились, лицо сияло.
— Вот почему я ревновал к Ролло. Вы были так дружны, и мне пришло в голову: что, если он захочет, чтобы все было как прежде? Что, если ваши отношения так крепки, что мне не разорвать их…
— Они не разорвались, они исчезли, когда я поняла, что они не нужны мне, — сказала Кейт, с любовью глядя на Блэза. — Они существовали, потому что я нуждалась в этом. Потом они умерли. Я очень люблю Ролло, но это же совсем другое. Он занимает важное место в моей жизни. А ты — моя жизнь…
На этот раз во вздохе Блэза слышалось удовлетворение. Он обнял Кейт, и остаток пути они проехали в молчаний, которое было полно неслышных звуков, жестов и взглядов.
Кейт была необходима только одна вещь. Портрет отца, чтобы повесить его в холле «Деспардс».
— Он принадлежит Доминик, — заметил Блэз. — Этот портрет был сделан в подарок ее матери.
— Но портреты Деспардов всегда в конце концов оказывались там, где и должны были быть, — в «Деспардс».
— Значит, так же будет и с этим. Я куплю его для тебя.
— Она должна его отдать, — не соглашалась Кейт.
— Но не отдаст. Ни тебе, ни мне, ни, тем более фирме «Деспардс».