Галина Васильевна встала, обвела взглядом комнату. Подошла к шкафу, вынула праздничную скатерть, постелила на стол. Взяла с этажерки вазу с цветами, но, передумав, поставила обратно. Раздался звонок. Она вздрогнула. Медленно подошла к двери, открыла.
На пороге стояла красивая дама, блондинка. Глаза серо-зеленые, лицо холеное, ухоженное, взгляд глубокий. «А глаза грустные, — отметила Галина Васильевна. — Из-за Володи или они у нее все время такие?» Она встречала людей с грустными глазами.
Анна Федоровна не любила, когда ее с кем-нибудь сравнивали. Она должна была быть одна такая, единственная и неповторимая. Но, разглядывая свою визави, она отметила: «А все-таки Володя был прав, сходство у нас есть».
— Он всегда говорил, что мы похожи… — сказала она, входя в квартиру, — один тип лица.
— Ну не знаю… не думаю… проходите… — Галина Васильевна посторонилась, пропуская гостью. — Вот здесь мы и живем. Как сказал один мой знакомый: «Не Версаль!».
«Это уж точно», — оглядев комнату, мысленно согласилась Анна Федоровна. А вслух сказала:
— Володя не единожды предлагал вам деньги, — она присела на предложенный ей стул. — Вы неизменно отказывались.
— Значит, он говорил вам об этом?
Галина Васильевна тоже присела и, не отдавая отчета своим действиям, начала разглаживать несуществующую складку на скатерти.
— Конечно. У него вообще не было от меня секретов. Он часто говорил о вас.
— Я была уверена, что забыл.
— Он помнил вас. Однажды он даже… назвал мне истинную причину вашего развода, не пощадив при этом и себя.
— Неужели?
— Вы ведь учились вместе. На одном курсе. Володя сказал, что вы ушли из института, устроились в конструкторское бюро чертежницей. Поставили крест на своей карьере. Это была жертва. Ваша жертва.
— И он нашел оптимальный выход — бросил меня и Сашу.
Анна Федоровна не считала нужным и дальше обсуждать дела давно минувших дней. Настоящее тревожило ее куда больше.
— Так о чем же вы хотели со мной поговорить? — по-деловому спросила она.
— О Володином завещании. — Голос Галины Васильевны дрогнул. — Саши нет в числе наследников, думаю, это несправедливо.
— А что вы называете справедливостью? — с вызовом спросила Анна Федоровна. — Все поделить?
— Анна Федоровна, наступил такой момент, когда мы все должны определиться, я… не настаиваю на равных…
— Еще не хватало, чтобы вы настаивали.
— Но какая-то разумная доля наследства…
— А что вы имеете в виду под разумной долей?
Анна Федоровна все время прерывала собеседницу. Это сбивало Галину Васильевну с мысли, не давало возможности сосредоточиться. Галина Васильевна была готова встать и уйти из собственной квартиры, но силы вдруг оставили ее, ноги стали ватными, голова тяжелой. «Давление, наверное», — определила она.
— Анна Федоровна, я не могу разговаривать в таком тоне.
— Вы отказывались от его денег, пока он был жив. Как только он умер, они вам понадобились.
— Да, но я не вижу в этом ничего предосудительного. У меня дочь, внук Вы видите, как мы живем. И мы не беспокоили вас все эти годы.
— А могли бы и побеспокоить.
— Вряд ли… вряд ли вы смогли бы понять меня. Для того чтобы это понять, нужно пережить то, что пережила я…
Воцарилась тишина. Казалось, разговор зашел в тупик Женщины не слышали друг друга. Или не хотели слышать?
Когда гостья вновь заговорила, Галина Васильевна даже вздрогнула.
— А вы думаете, я ничего не пережила? — Анну Федоровну будто подменили. Суровость и жесткость улетучились, глаза увлажнились, и вся она как-то обмякла, словно внутри сломался стержень, на котором держалось все ее естество. — Уж поверьте мне на слово. Особенно в последние месяцы… Когда он умирал… Уходил в муках… Умирал дома — он ненавидел больницы. Я была рядом. Видела все его страдания. Врагу не пожелаешь такой пытки. — Она встала и вышла из комнаты.
— Простите меня, простите… — Галина Васильевна беспомощно развела руками, попыталась подняться, но так и осталась сидеть на стуле.
Она не смогла бы точно сказать, сколько времени так просидела. Она не слышала, как вошла Лена, а увидев ее, не сразу поняла, что та обращается к ней.
— Ау, Галина Васильевна, — Лена хлопнула несколько раз в ладоши, — вы меня слышите? Как прошел разговор? Почему у вас дверь не заперта? Вы договорились о главном — определили доли?
— Какие доли?! — придя в себя, с гневом воскликнула Галина Васильевна. — О каких долях можно говорить, когда там такая драма?!