— Алло. О-о-о, доченька, здравствуй, здравствуй, моя милая… А ты что, в школе еще, да?.. Ага… Ой, Машунь, прости, родная, я не могу тебя забрать… У меня совещание очень важное…
По лицу Глеба нетрудно было догадаться, как тягостно ему вести этот разговор в присутствии Саши:
— Постой, но мама собиралась все это сделать… А, не может… А почему?.. Ну ладно, ладно… Все, Машунь, не волнуйся, я что-нибудь придумаю, потерпи… Да, все, целую, целую, доченька.
Глеб в сердцах швырнул трубку на смятые простыни. Саша невольно рассмеялась, глядя на его волосатые голые ноги: одна — в носке, другая — босая.
— Очень смешно, — перехватив ее взгляд, обиженно пробурчал Глеб.
— Извини, просто, глядя на тебя, стишок вспомнила. — Саша подошла к нему, обняла за шею. — Слушай: «Нет ничего смешней мужчины, когда в печали и тоске сидит он, теребя морщины, в кальсонах и одном носке. Он все хитрит и половинит, носок наденет, снова снимет — и взять никак не может в толк, что выше: чувство или долг?».
— Ага, — пробурчал Глеб, — сама сочинила?
— Нет, Александр Тимофеевский, друг отца.
— Замечательно! «Что выше: чувство или долг?» — повторил Глеб и вдруг взорвался: — Сань, когда ж это все кончится?! Когда я перестану врать жене, дочери у тебя на глазах?! Думаешь, мне легко?! Думаешь, меня самого не ломает все это?!
— А я? Я тоже только что врала матери у тебя на глазах. Понимаю.
— Мать или жена! — рявкнул Глеб. — Это не одно и то же!
— Еще бы я врала жене! Извини, обзавестись женой я как-то не успела, — попыталась отшутиться Саша, подкрашивая губы перед зеркалом.
— Не увиливай! — оборвал ее Глеб. — Можем мы наконец серьезно поговорить?
— Надень штаны, а потом будем выяснять отношения…
— А без штанов нельзя, да? — Он резко дернул язычок «молнии» и начал застегивать ремень.
— Можно, но не сегодня! — Саша озабоченно взглянула на часы. — Меня мои ждут.
Она взяла сумочку и направилась к винтовой лестнице, ведущей на первый этаж квартиры. Глеб, даже не завязав шнурки на ботинках, устремился за ней. Он нагнал Сашу уже внизу, в прихожей, обнял и страстно заговорил:
— Ну что, когда увидимся, а?
— В среду.
— В среду, в среду, — он стал целовать ее в шею, — я не доживу… до этой среды…
Звонок в дверь, игравший мелодию «Калинки-малинки», прозвучал грубо и неуместно. Глеб на цыпочках подошел к двери, посмотрел в глазок и, с отчаянием закрыв руками голову, опустился на корточки.
— Глеб, — удивленно спросила Саша, — кто это?
— Тсс, — приложив палец к губам, прошептал он, — там моя жена.
В дверь стукнули раз, другой, потом по ней стали колотить кулаками.
— Глеб, открывай, я знаю, что ты здесь! — истерично кричала женщина, давя на кнопку звонка и громко колошматя в дверь. — Открывай, Глеб! Что, не ждали меня, да?! Докатился — по чужим квартирам бегаешь! Прячешься, да?! Думал, я не узнаю?!
Глеб, обреченно опустив голову, смотрел в одну точку. Саша инстинктивно подалась назад, в глубь прихожей.
— Думаешь, я не знаю, чем ты там занимаешься?! — не унималась его жена. — А люди все видят, они мне все рассказали… И про твои шашни, и про… Слышишь меня?! Нет у тебя ни стыда ни совести!
Женщина продолжала отчаянно сражаться с закрытой дверью. На лестничной площадке залаяла собака.
— Слушай, Глеб, я открою и поговорю с ней. — Саша решительно направилась к двери.
— Ты что, с ума сошла? — шипящим шепотом сказал он, преградив ей дорогу.
— А ну открой дверь!.. Придушу собственными руками!
— Эй! — послышался гневный мужской голос. — Ты чего тут разоралась? Чего блажишь на весь дом? Предупреждаю: если сейчас не замолчишь, собаку на тебя спущу.
— Нет! — истошно выкрикнула жена Глеба. — Только приди домой, слышишь?! — Голос ее вдруг дрогнул. Казалось, еще немного — и она разрыдается от боли и отчаяния. — Только приди!
Саша и Глеб молчали. Он нервно прислушивался к звукам за дверью и с облегчением перевел дух, уловив шум захлопнувшихся створок кабины лифта. Стараясь не стучать каблуками ботинок, Глеб подошел к Саше. Он хотел обнять ее, но не смог. Ему было стыдно, гадко, он чувствовал себя униженным. Саша стояла с гордо поднятой головой.
— Кажется, ушла, — выдохнул Глеб, по инерции продолжая говорить шепотом. — Но ничего, ничего, как-нибудь отбрешусь.
В этот момент он был похож на нашкодившего мальчишку. В Сашиной сумочке зазвенел мобильный телефон.
— Алло… — голос ее звучал спокойно, — мам, я еще в пробке. Скоро буду.
— Ладно, все, Сань, пока. — Глеб проводил ее до двери. — Целую, я тебе позвоню.