«Жизнь не всегда простая. А за то, что влезли в царевы дела, да еще так, действительно всех могли вырезать, али в монастырь упрятать, али еще чего», — промелькнуло у меня в голове.
В горле пересохло, я налил себе меда и тут же осушил.
Иван же сидел с опущенной головой.
— Страх отца твоего понимаю, и чем могло все обернулось, — слова давались мне тяжело.
Я действительно понимал, и тут надо было или гнать взашей, строя из себя обиженного подростка, или принять и простить. Вот только произошедшее предательством или чем-то подобным назвать нельзя. Боялся брат прадеда, вот и ответ на все вопросы. Страх есть сейчас и будет потом, да и страх не за себя, а за семью, это тяжело.
— Иван Матвеевич, налей меду родичу! — принял я решение, и Григорьевич тут же налил Ивановичу меда в кубок и передал.
— Благодарю, Андрей Володимирович, — то ли прошептал, то ли прохрипел Иван Иванович и осушил кубок.
Я сидел и разглядывал обоих, прикидывая, как быть.
«Отношения надо налаживать, какие-никакие, а родичи. Да и не только с этими обоими, а со всей семьей. Да и не нужны мне эти двое здесь сейчас. Подумать надо, можно ли их к некоторым своим будущим делам привлечь и стоит ли вообще. А то вдруг большинство из них, как Нагой, бестолочи», — летели у меня мысли в голове.
— Вот письмо царю нашему Дмитрию Иоанновичу, — передал я грамоту Ивану Григорьевичу. — Сегодня отправляйтесь, не задерживайтесь.
— Да, княже, — кивнул младший Волынский.
— Через месяц приезжайте в гости, да и не только вы. А все Волынские, кто сможет: жены, дети, братья ваши. Знакомиться будем, — попытался я улыбнуться им, но вышло кривовато.
— Благодарим, Андрей Владимирович, за приглашение, обязательно будем, — поднялся с лавки старший Волынский и, приложив руку к груди, отвесил мне поклон, а следом за ним младший повторил.
— Вот и славно, заодно новости расскажете московские, — хмыкнул я. — И еще передайте приглашение ко мне в Старицу Одоевскому Ивану Никитичу Большому и Ивану Андреевичу Большому Хованскому, сразу как приедете в Москву, они ждут.
Прощание с Волынскими вышло не сказать, что теплым, но и без прежнего холодка.
Я же уселся на лавку, и мой взгляд начал блуждать по комнате.
Хоть встреча и не задалась, но внутри я был доволен окончанием. Поддержка Волынских мне, конечно, не помешает, но, в принципе, я мог бы и без нее обойтись. Так что мое решение было не столько корыстным, и эмоций в нем хватало.
— Надеюсь, никто меня не будет дергать в ближайшие два месяца, и я смогу сосредоточиться на делах, — тихо произнес я.
Вот только седалищным нервом чувствовал, что не будет так все просто и случится много чего веселого и не очень.
Минут двадцать я просидел в тишине и, тяжко вздохнув, поднялся из-за стола, направился на выход и напоследок пробормотал:
— Года не прошло, как я здесь, а уже чего-то задолбался.
— Как прошло? — тут же спросил меня дед Прохор, что ждал меня возле дверей.
— Неплохо, смогли поговорить. Через два месяца вернутся, и не одни. Родичи как-никак, — я положил руку на плечо деда и, глянув ему в глаза, тихо добавил: — Ты, дядя Олег и дядя Поздей всегда будете для меня самыми близкими и родными. Спасибо за все, — улыбнулся я тепло деду, на что он ответил тем же, и на мгновение в его глазах мелькнула забота и любовь. Мне же в глаз попала соринка, которую я тут же убрал и мотнул головой.
Решив развеяться, я, захватив ближников, направился сначала в княжескую конюшню, посмотреть на коней, что пригнали мне Волынские.
Ну, что сказать, кони действительно были прекрасны, шикарные экземпляры. Наверняка каждый из них стоит не меньше пятидесяти рублей, вот только это оказалось не совсем то, что мне надо. Тонконоги и статны, этакие арабские скакуны, на таких прекрасно ездить на охоту или в посольства, в общем, само то, чтобы пустить пыль в глаза. Вот только мне нужны боевые кони. Черныш в этом плане выигрывает, хоть и не столь дорог.
При взгляде на них у меня даже легкое разочарование наступило, после проверили городские конюшни и за городом. Удостоверились, что кони накормлены и обихожены, а за городом уже огораживают выгон.
— Ну, неплохо, я доволен, — вынес я свой вердикт.
— Мы старались Андрей Володимирович, — с довольством произнес Ждан.