Нахмурившись, я роюсь в своей сумке, пока не нахожу резинку и несколько заколок для волос. Быстро заплетаю косу, затем скручиваю ее в пучок на затылке. Раньше я выглядела заурядно. Теперь я выгляжу как домохозяйка.
Все во мне абсолютно среднее.
Каштановые волосы. Карие глаза. Средние губы. Обычный нос. Веснушки.
Я знаю, что его комментарии о моей «красоте» были просто насмешкой, попыткой проникнуть мне под кожу. Я ходила в школу с самыми потрясающими светскими львицами в городе. Я никогда не выделялась, и меня это вполне устраивает.
Бунтарским жестом я достаю блеск для губ со дна сумки, срываю крышку и провожу им по губам.
О, точно. Телесный оттенок. Цвет губ не изменился, теперь они просто липкие.
Вздох.
Мой телефон звонит песней Круэллы де Виль, и я делаю мысленную пометку сказать своей лучшей подруге Фелисити, чтобы она перестала менять мелодии на мамины звонки. В один прекрасный день она узнает. Я замолкаю, благодарная за то, что на мгновение отвлеклась.
— Да, мам, — бормочу я себе под нос. — Я прекрасно понимаю, что через тридцать минут у меня вечеринка по случаю дня рождения. Извини, но я привожу себя в порядок после нападения клиента, который отбывает срок за убийство.
Представление выражения ужаса на ее лице немного приободряет меня.
Я оглядываю свою одежду. Ничего не порвано. Ничего даже не взъерошено и не помято. В тюрьме действуют очень четкие правила, что разрешено носить посетителям, но к профессионалам, которые здесь работают, относятся немного снисходительнее. Я специально выбрала этот костюм — классический двубортный темно-серый пиджак с юбкой-карандашом в тон. Профессиональный, и никак не сексуальный. Может быть, это годы страха перед мужчинами, которые привил мне отец, но по какой-то причине я чувствовала, что не могу показать даже проблеска кожи или женственности, идя в мужскую тюрьму строгого режима.
Это не помешало ему найти во мне самое женственное и надругаться над этим.
Придурок.
Почему я снова сделала это?
Потому что я верю в реформы.
Верю, что все люди способны на величие.
Верю в силу искупления.
Кто-то в моей семье должен это делать.
Телефон звонит снова, и на этот раз я смотрю вниз и вижу на линии не мать, а отца. Я качаю головой, вздыхаю. Мне двадцать девять лет, и моя мать все еще жалуется папе, когда не добивается своего. Очаровательно, на самом деле.
— Алло?
— Клэр, твоя мать в бешенстве, — по приглушенному звуку его голоса я бы предположила, что он сидит у бара на задней террасе, окруженный своими дружками. — Ты уже в пути? — он пытается говорить небрежно, но я почти вижу вопрос, который он задал, практически чувствую, как он кипит, потому что она жаловалась перед его друзьями. Так или иначе, это моя вина.
— Да. Буду примерно через тридцать минут.
Я всего в десяти минутах езды, но движение в Пустынном районе печально известно тем, что в час пик оно останавливается.
Это даст мне достаточно времени, чтобы собраться с мыслями, но сначала нужно подготовиться к вечеринке. Я точно не могу надеть костюм на день рождения. С таким же успехом я могла бы наклеить на лоб «Лицензированный терапевт», чтобы никто не спрашивал, кем я работаю.
Но они все равно спросят.
Я ставлю сумку на раковину и достаю платье, которое взяла с собой, чтобы переодеться, специально подобранное под пиджак и не мнущееся. Фелисити сказала, что это «милейшее платье миди с открытыми плечами, в складку», но я бы назвала его просто модным летним платьем. Дверь заперта, у меня достаточно уединения, чтобы быстро переодеться, а затем накинуть пиджак.
Прекрасно. Маленькие ленточки на лямках приподнимают плечи пиджака. Либо я выйду отсюда с этим нелепым видом, либо я выйду отсюда с открытой кожей.
Предпочитаю выглядеть нелепо. Это самый безопасный вариант.
Я морщусь от своего вида. У мамы был бы сердечный приступ.
Прежде чем уйти, я мою руки с мылом горячей водой, как будто хочу стереть из памяти воспоминание о сегодняшнем.
Не помогает.
Я отпираю дверь, перекидываю сумку через плечо и целеустремленно иду к парковке.
Наполовину ожидаю криков или тюремного бунта позади. В одной комнате слышен лязг металла и приглушенный гул голосов, но в остальном тишина.
Я оглядываюсь через плечо, всего в нескольких метрах от камер, где держат заключенных.